Николай Немытов - Курганник

— Честно?

Макар фыркнул, возмущенный недоверием к своим словам:

— Мышонок, когда я тебя обманывал?

Она ловко обернулась простыней и села на колено Зотова.

— Я грязный, — предупредил Макар, но ей было все равно.

Лиза внимательно осмотрела руки, шею кузнеца, ощупала ребра.

— Да целый, целый, — улыбнулся Зотов, вздрагивая от щекотки.

— Слава богу, — вздохнула девушка, заглядывая ему в глаза.

Маленькие ладошки отерли щеки кузнеца от пыли, и Лиза поцеловала его дважды, припала к губам.

— Это хоть того стоило? — спросила она, отстранившись.

— Еще бы! — восторженно произнес Макар. — Представляешь, какая это штука… — начал было он, указывая на череп, но тонкий пальчик коснулся его губ.

— Для меня главное, что живой, — прошептала Лиза.

Зотов почувствовал себя виноватым перед ней.

— Прости. Как-то…

— Я знаю, ты по вечерам что-то подмешиваешь в мой чай. Нет-нет, не извиняйся. Лучше я буду спать, чем сходить с ума каждую ночь.

— И все же прости.

— Я сама выбрала тебя и не откажусь.

Макар подхватил ее на руки и, вскочив, закружил по беседке.

— Никому не отдам! Никуда не отпущу! Все мое!

Лиза вскрикнула, рассмеялась. От движения и утреннего ветерка нижние края тюля взметнулись над полом, словно закружили вокруг влюбленных невидимые танцовщицы в невесомых белых платьях.

— Отпусти! Сумасшедший, отпусти!

Макар замедлился, остановился, не сводя с девушки радостных глаз. Ее лицо раскраснелось, ротик приоткрылся, взгляд был полон восторга… Зотов осторожно прикоснулся губами к ее губам. Лиза не отпрянула, коснулась правой ладонью его щеки, жадно ответила.

— Мне снился кошмар, — пожаловалась она шепотом, когда они отдышались.

— Что именно? — посуровел Макар.

— А я не помню. Как ты говоришь: куда ночь — туда и сон.

Ветер норовил перевернуть страницу, улучив момент, взъерошить все листы, и Макару пришлось придавить их другой книгой. Тогда ветер принялся играть уголками, перебирая их невидимыми пальцами. Зотов пресек это баловство, опустив на книгу свою властную длань.

Синяя тетрадь:

«Шпарева балка располагается почти в полутора километрах от Гострой Могилы, однако я нисколько не сомневаюсь, что аномалия оказывает свое воздействие на людей. Сны стали подтверждением тому. Никто и никогда не расскажет мне о своих сновидениях, но и держать все при себе люди не могут. Слишком велика эмоционально-психологическая нагрузка. Кое-что просачивается, обрастая слухами, выдумками пересказчиков. Единственный мой информатор — Спиридоныч. Иногда, правда, он несет откровенную чушь или пересказывает собственную выдумку, однако последнее время хитрый старик сообразил, что я вижу ложь, и старается раздобыть действительно ценную информацию.

Однако в данный момент меня больше волнует собственное сновидение. Выдумка ли это иль реально произошедшее событие? Горгона Медуза. С одной стороны, жуткое чудовище греческих мифов, с другой — прекрасная Лебединая дева, дочь титана Форкия, Морского Старика из еще более древних мифов тех же греков. Познавшая печаль».

Он протянул руку к ниспадающим до земли ветвями ивы и чуть отодвинул этот зелено-золотой занавес. Над синим, как зимнее небо, озером возвышалась темно-красная скала с золотыми и белыми жилами. Водопад тонкой кисеей падал с ее высоты в озеро, порождая серебристый перезвон капель и струй. Поток был столь тонок, что казался пологом из серебряной материи, прошитой жемчужными нитями и наброшенной на скалу.

Пять дев, сбросив белые одежды из невесомого лебяжьего пуха с большими белыми крыльями, с разбегу бросились в воду. Белая пена закипела вокруг резвящихся прекрасных существ. Но шестая, та, что краше всех, вела себя сдержанно и спокойно: неторопливо собрала золотые пряди в узел на затылке и царственно вошла в воду. У него захватило дух, когда девушка поплыла к сестрам, неспешно рассекая поверхность озера.

— Персей!

Герой вздрогнул. Сильная рука схватила его за запястье, глаза спутницы гневно сверкнули. Афина! Восхищайтесь ею, поклоняйтесь ей, если не хотите заполучить опасного, коварного врага. Богиня пристально посмотрела на него, неприятный холодок пробежал по спине Персея. Она была вовсе не красавица, тем более если сравнить ее с Лебедиными девами — златокудрыми горгонами, серебристоволосыми граями, — купающимися в озере. Однако в ней была сила другого порядка, которая влекла к ней героев и подчиняла их ей. Руками героев Афина творила божественное правосудие от имени отца Зевса, не считаясь с потерями.

Взгляд Персея невольно упал на темный плотный платок, повязанный поверх ее нагрудника. Всю дорогу богиня не снимала его и строго следила, чтобы платок нигде не сполз или, еще хуже, вовсе не слетел. В такую же материю был завернут круглый щит, лежащий с нею рядом. И то и другое Афине дал отец перед дальней дорогой сюда, в Гиперборею. Какая сила таилась в этих доспехах, Персей не знал, но подозревал, что все это, изготовленное бежавшим Дедалом, находится здесь не зря. Многое Искуснейший увез с собой на Крит. Однако то, что лежало в сокровищнице Зевса, осталось нетронутым, и чудные доспехи наверняка именно оттуда.

— Что дальше? — спросил Персей.

— Ты должен сделать все, как я тебе говорила. — Ни тени сомнения, будет так, как сказала Афина. — Вот она, Медуза. — В голосе презрение и ненависть через край.

Она плескалась среди сестер, полностью отдаваясь наслаждению. Персей видел то ее упругую высокую грудь, то плавную линию бедер, то нежный живот. Синие очи светились счастьем, ресницы, словно опахала, двигались плавно, царственно. Медуза, единственная из сестер, была коронована: в золоте волос видна диадема из змеек зеленого золота. Головки змеек, сверкающие самоцветами, обрамляли ее прекрасное лицо: одна опускала свою головку меж бровей; две касались висков; еще две лежали на щеках; последняя пара касалась скул.

Персей вновь дернулся, в этот раз от нещадного щипка.

— Очнись, герой, — прошипела Афина. — Помни: тебя ждет Андромеда.

— Конечно, — буркнул Персей.

— Тогда действуй!

Он покорно полез добывать платье Медузы.

Дедал славился своими крылатыми сандалиями, которые делал из чистого золота. Такую обувь предпочитали все Крониды и не позволяли мастеру шить ее кому-либо другому. К большим крыльям они относились скептически, потому что почти все гипербореи пользовались ими, а живущие за Бореем — северным ветром — в родстве с презренными титанами, и, значит, крылья не для олимпийцев. Поэтому Зевс даже не обратил внимания на две пары крыльев, изготовленных Дедалом, а мастер их так тщательно прятал. Призрак мести великого Олимпа стоял за его спиной, когда Искуснейший торопливо заканчивал крылья для сына. У страха глаза велики, но расплата мастера за собственный страх была ужасна.