Борис Попов - Неожиданность. Тетралогия [СИ]

— Конечно удобно!

— Давай по порядку. Сарафан летняя одежда?

— Конечно!

— Напомни мне, в какой из месяцев лета мы выходим.

Наина обиженно засопела.

— Да какая разница!

— Мне — никакой. А ты всю задницу застудишь, душегреи коротенькие. Пошли дальше. Тебе в сарафане на лошадь залезать удобно?

— Ванечка всегда подсадит!

Ванька сиял от таких речей.

— А если его рядом не будет? Заболел, ранен, охромел его конь.

— Ну вы то, три здоровенных мужика, никуда не денетесь!

— Других забот у нас нету, кроме того, как тебя на конягу грузить. Для всяких ваших юбок особые седла нужны — дамские, где ноги на одну сторону свешиваются.

— Так купи!

— Командовать будешь другими. Кем, я уже объяснял. По этой лошадиной заботе есть более простое решение — купить тебе портки.

— В жизни не надену! Не носят их женщины!

— Значит с нами не поедешь. Мне лишняя обуза не нужна.

— А кто с дельфинами столковываться будет? У тебя не получится!

— Ты еще не поняла, что с нами третий волхв пойдет? А он мощнее нас обоих вместе взятых, в десять раз. То, что у меня не получится, а ты сделаешь с некоторым усилием, ему будто взгляд в сторону бросить.

— Наплевать! Одна рядом с вами поеду!

— А на чем поедешь?

— У меня Зарница!

— Зарницу мне князь Мстислав подарил за спасение своей жизни. Когда это лошадка к тебе успела перейти? Не перешла? Вот и езжай на палочке верхом. И не забудь взять с собой еды, денег в дорогу.

— А вот мой Ваня…

— А твоего Ваню, я вместе с тобой в Новгороде и оставлю. Вероятнее всего, он ни на что по боевой части и не годен: не волхв, не мастер боя.

Дальше пошли чисто женские приемы: слезы и нелепые обвинения. Наина зарыдала во весь голос.

— Ты, ты такой жадный! — между всхлипываниями осуждала она меня, — а ведь богатый, дальше ехать некуда.

Я зевнул. Можно обсудить и эту тему.

— А в чем же это мое сказочное богатство выражается?

— У тебя лесопилки!

— Поздней осенью и зимой народ строиться перестанет, никому мои доски до поздней весны не понадобятся.

— Ты кареты делаешь!

— Зимой все на санях ездят, коляски никому на дух не нужны.

— Ты поешь и лечишь!

— Ушел я мир спасать, и пропал. И некому у нас в семье этим зарабатывать.

— А вот кирпич Ванечка делает…, — уже как-то понуро высказалась моя обличительница.

— Он-то делает, а я ни рубля с этого дела не имею. Скоро уйду, и беременной Забаве денег будет взять негде. Ее братья, без моих карет, ломаный грош зарабатывают. А я повара держу, сторожа со дня на день караулить начнут, и всем им платить нужно будет. Поэтому я ей изрядную сумму денег и оставлю, а не чужих девочек нарядами, шубами и сафьяновыми сапожками одаривать буду.

— А запаса денег у тебя нету?

— Есть, но он не очень велик. А сколько денег уйдет на поход, неизвестно. Опыта у нас нет, вдобавок, ехать надо черт знает куда.

— Я доезжала до Олешья! Там до моря всего несколько верст.

— И в Константинополе, конечно, тоже побывала?

Наина отрицательно покачала головой.

— И всю Персию и Византию обегала?

— Нет!

— Поэтому лучше говорить не запас, а деньги на поездку. А кто у нас командир, атаман?

— Ты, конечно.

— А как любой командир отнесется к спорам с подчиненным? Положим, он ставит задачу — убить врага. Дает совершенно четкую и ясную команду: сидеть вон в том овраге, караулить противника, и как увидишь, стреляй в него из лука. А подчиненный вдруг начинает выламываться: да там сыро, я лучше на солнышке посижу, покушаю тут… Что сделает атаман?

— Или пришибет, или выгонит! — вмешался Иван.

— Правильно. А Наина с портками тут борется. Что мне делать? Гладить ее по красивой головушке? Делать то, что она хочет? Проще выгнать, и не тратить силы, время и деньги. А освободившаяся Зарница вьючной лошадью станет — тюки с грузом повезет, или запасной поскачет.

— Володь, да она поняла уж все, — решил обелить любимую Ванек.

Наина презрительно фыркнула.

— Она понимать и не хочет, ишь, как лошадь фырчит! — возмутился я. — Сейчас только портки ей навяжем, тут же ее на низенькие сапожки, в которых в любой луже утонешь, потащит. И опять споры, пререкания. Я тут с ней до Смоленска дойти не успею, уже поседею. В общем, давайте решать: или вы оба слушаетесь меня беспрекословно, или со мной пойдут Богуслав и Матвей, которых не надо ни одевать, ни обувать, ни вооружать. Опять же, если вас не брать, нас будет трое на шести лошадках. Сможем пересаживаться на свежую лошадь каждые два часа. А без всадника, ахалтекинец отдыхает, практически и не устает, даже если вовсю скачет. Да и Зорька с Вихрем, похоже, не хуже — тоже княжеские лошади.

— Но я же видела нас в походе! — возмутилась прорицательница.

— А опытный волхв Добрыня именно вас и не видел. Он не ошибается никогда. И ты сама не раз говорила, что поход спрятан от тебя за черной пеленой. Думайте именно сейчас — идете вы на моих условиях, или и дальше тут возле кирпичного сарая скачете. Посоветоваться мне с вами и можно, и нужно, но уж если я принял решение — его надо исполнять сразу и безоговорочно.

— Это жестоко! — зароптала молодежь.

— А никто вас и не убеждал, что я мягкий и добрый, — я такой, какой есть. Время не тяните. Как сейчас решим, так и будет — изменить что-то потом уже будет нельзя.

— А если мы передумаем?

— Потом меня это касаться не будет, решайте именно сейчас.

Они отошли, пошушукались минуты три. Надумали. Подошли.

— Мы идем, атаман.

Ну и ладненько.

На базаре сходу взяли нам с Ваней каждому по теплому кафтану и по войлочной епанче со здоровенным капюшоном. Матвей мне епанчу не показывал, только говорил о ней. Поразительное сходство с армейской плащ-палаткой из далекого будущего! Купили олифы и штук пять свечей — надо же защититься от воды сверху донизу.

Присмотрели Наине суконный охабень. Она было зароптала:

— Вы еще охабень-похабень мне хапните!

Но Ванька ее безжалостно пресек.

— На собольи шубы сама иди зарабатывай!

Видно паренек и тут за меня встает горой. Добавили женский, не менее теплый, чем у нас кафтанец и пошли к сапожникам. Тут пришлось заказывать трое разных по размеру сапог, высотой до верхней трети бедра. Мастера рассказывали нам о куче всяческих водоотталкивающих средств — тут тебе и парафин, и смесь льняного масла с дегтем и сырым яйцом, и еще что-то уж совсем нам с ребятами неведомое, пока их не оборвал старенький сапожник, взявшийся тачать обувку для кудесницы:

— Цыть, пострелята! Лучше воска все равно ничего нету.

Пострелята, мужики лет по сорок-пятьдесят от роду, уважительно смолкли. Не зря мы свечи рванули!

Зашли в шапочный ряд, подобрали три недорогие, но теплые шапки. У оружейников экипировали Ивана — арбалет и болты к нему, метательные ножи, дешевенькую саблю. Шашка была больше для красоты и порядка — черный волхв так близко к себе не подпустит, но мало ли что еще в дороге приключится! А вид грозного клинка всякую разбойную сволочь отпугнет.