Райан Гродин - Волк за волка [litres]

Ох, как же она хотела, чтобы он продолжал спать.

– Ада? – позвал он снова. – Ты не спишь?

Яэль сунула руку в карман с П-38 и встала.

– Я здесь! Просто смотрю на двигатель.

Он улыбнулся. (Вид, который одновременно ее удивил и раздосадовал. Как он мог ей улыбаться, после всего, что она сказала и сделала? Как она могла сжимать свой пистолет, после все, что он сказал и сделал?)

– Ты действительно выцарапала его наверх, – сказал он, подходя. – Есть две большие трещины в блоке двигателя, и карбюратор полностью сломан. Я могу это исправить, но тогда нам нужно дождаться обслуживающего грузовика.

Обычно ощущение «Вальтера П-38» в ладони концентрировало Яэль: жизнь, смерть, власть. Но на этот раз она считала свой собственный пульс, стучащий по металлу. Тяжелый и рассеянный. Не готовый.

Феликс вытащил карманные часы, на которые смотрел в квартире Адель. При ближайшем рассмотрении Яэль смогла разглядеть, что часы знавали (значительно) лучшие дни. Края были затуплены и искривлены, стекло на циферблате треснуло. Феликс открыл их буквально на секунду, прежде чем снова закрыть.

– Он опаздывает. Не то, чтобы время действительно имело здесь значение. Можно с тем же успехом что-то съесть. – Он подошел к своему байку и начал расстегивать застежку кофра. – Я тут достал несколько протеиновых батончиков, если ты захочешь. Без наркотиков.

Брат Адель был неправ. Время здесь имело значение , вот почему Яэль встала за ним тенью, пока он говорил. Она вытащила свой пистолет, уставилась на мышцы спины под тонкой хлопковой рубашкой Феликса. Уже пропитавшейся потом под утренним солнцем.

У него добрые намерения. Он любит свою сестру. Он этого не заслужил.

– Странно. Я думал, что упаковал их где-то здесь, – бормотал себе под нос Феликс, копаясь в кофре, который был не его.

« Просто выруби его» , – стучал пульс Яэль. – « Покончи с этим. Быстро».

Ее рука с пистолетом превратилась в камень. Она не могла заставить ее двигаться.

Руки Феликса замедлились. Мышцы спины напряглись.

– Это… это твои вещи.

« Слишком поздно» . – Брат Адель поворачивался. – « Сейчас или никогда» .

Песок брызнул из-под сапог Яэль, когда она бросилась на юношу. Феликс не сопротивлялся. Он даже не пытался защитить себя, когда она ударила его пистолетом – удар по черепу, от которого брызжут искры из глаз. Он рухнул на землю.

Яэль дрожала и ощутила привкус желчи во рту, но работала быстро: собрала оставшиеся вещи из песка, откопала заднее колесо мотоцикла, упаковала до верху свой кофр. Феликс все так же лежал без движения, лицом вверх, руки раскинуты в разные стороны. Со стороны выглядело так, будто он пытался сделать песчаного ангела.

Жара пустыни нарастала, один жестокий слой за другим. Яэль знала, что пройдет много минут, может быть даже часов, прежде чем Феликс очнется от удара, которым она его наградила. Слишком долго, чтобы лежать под высоким африканским солнцем. Поэтому она потратила несколько дополнительных минут, чтобы перетащить его в палатку. « Черт, он тяжелый для такого жилистого парня! Одни мышцы!» – думала Яэль, пытаясь не смотреть на ужасный синяк, что уже наливался у его глазницы.

Затем она оставила его там. И поехала.

Вождение мотоцикла по песку было похоже на бросок через воду или бег во сне. Невероятно медленно. Яэль потребовалось несколько попыток, чтобы выровнять колеса «Цюндаппа» и заставить их двигаться. Каждый раз, когда колеса поворачивались и зарывались глубоко в песок, ей приходилось соскальзывать. Выкапывать его, применяя силу и кропотливую технику. Это была изнурительная, тяжелая работа.

Постоянная скорость была ключом. Она скользила всю дорогу на задней части сиденья, найдя идеальный баланс, так что её вес не утапливал колеса.

Путь был долгим, шероховатым, горячим. Но она двигалась. Яэль позволила солнцу направлять ее, проверяя свой путь на восток. Она знала, что была на правильном пути, когда проехала мимо палатки Луки. Его голова высунулась на гул ее двигателей. Как и каждый другой гонщик он устроил привал, ожидая пока пройдут обслуживающие фургоны с дальнейшими инструкциями. Он брился, его челюсти была наполовину замаскирована сливочной пеной. Яэль знала, что будет наслаждаться выражением его лица – открытый рот, редкие пузырьки, капающие с подбородка.

Она послала ему мимолетную улыбку. Даже нашла время помахать.

Глаза Луки посерьезнели. Он нырнул обратно в палатку.

Лагерь Кацуо был всего в двух дюнах. Он присел перед ним, его руки были покрыты сверкающими чешуйками, потому что он потрошил свежую средиземноморскую рыбу. Увидев байк Яэль, он встал – его добыча была забыта в песке. Он не сделал ни одного движения к ней или ее байку, и не поспешил обратно в свой шатер, как Лука. Вместо этого он глазами следил за продвижением Яэль, нож был плотно сжат в его кулаке.

Яэль и не подумала махнуть ему.

Она яростно продолжала медленно двигаться вперед, преследуя эти два часа, десять минут, двадцать восемь секунд. Песчаная буря была впечатляющей; нанесенный ею ущерб тянулся и тянулся. Песок застрял у нее в колесах и утопил двигатель. Единственным утешением Яэль было, что Кацуо и Лука сражались с теми же силами. Высматривая свой путь по бездорожью. Сантиметр за сантиметром.

И, наконец, появилась дорога. Очки Яэль затуманили слезы радости, когда она увидела ее: позвоночник скальных и твердых пород, выраставший из песка. Когда её колеса достигли ее, она рванулась вперед. Ни облаков пыли, ни силуэтов, ни братьев с благими намерениями…

Сейчас дорога была яснее, чем когда-либо.

Сейчас. 18 марта 1956. Контрольно-пропускной пункт Каир. 5742-й километр

Два дня Яэль ехала одна. Каждый город, который она проезжала, был пуст, за исключением автозаправочных станций Гонки Оси, в которых разместились несколько загоревших арийских лиц. Песок утрамбовался у дверей домов как сугробы. Никто не жил на этом побережье годами. Согласно данным Райнигера, коренное население деревень было депортировано в трудовые лагеря в течение года после Великой Победы. Она ехала через мертвую землю.

Скорость Яэль на этом последнем участке пустыни была огромной, подпитываемая сверкающим взглядом Луки. Ножом Кацуо. Ее ночь в лагере была короткой. Она оставалась на дороге, пока не исчезли последние следы света и собрала свою сломанную палатку до того, как рассвет озарил восточные дюны. Топливо и вода были ее единственными остановками за день – драгоценные минуты, проведенные в городах-скелетах. Каждый раз, пополняя бензобак и фляги, она изучала дорогу позади нее. Сканировала горизонт на пыль и движение.

Они приближались. Она это чувствовала своими костями. Настоятельную необходимость оставаться впереди. И она была впереди. Ее «Цюндапп» первым достигнет Каира. Этот город, по крайней мере, процветал. Его воздух плыл пьянящими ароматами дизеля и благовоний. Сушеного навоза и тепла. Его улицы были запутанными и живыми: тяжелые тележки с гранатами и инжиром, коленопреклоненные верблюды, нетерпеливые внедорожники. Яэль лавировала между ними, как могла, вплоть до контрольно-пропускного пункта.