Виктор Храмов - Сегодня - позавчера 4

Но, парень - справился. С потерями, но - всё же. Он - боец. И ещё какой! Он и поведёт одну из групп. Мне бы ещё одного "сталкера"!

Ба, какие люди! Идёт, улыбается, как ни в чём не бывало. Киркин. Улыбаюсь радушно ему, а как подходит близко и протягивает руку - бью в лицо. Сильно, но аккуратно. В скулу. Чтобы фонарь - во всё лицо, но ничего не сломать. И не убить. Научен уже поварёнком. Хватит.

Падает на пятую точку. Сидит в нокауте, головой водит. Юшку сплёвывает. Молчит. Подаю ему руку. Принимает, поднимается, жмёт руку.

- Работаем? - спрашивает, шевеля скулами и челюстью, щупая осторожно рукой.

- Работаем.

Не спросил - за что? Не обиделся. Знает - за дело. Подставил меня. Использовал меня, как ширму, как приманку, будучи уверенным, что убьют меня, найдут рацию. И его группу искать - не будут. Потому и не сообщил, что должен выйти боец Шурочки. Без документов и знаков различия. Уверен был, что выжить и выйти - невозможно. А получив запрос - охренел. Конечно, подтвердил, что боец Кенобев был в составе группы и "выходил" самостоятельно. Потому и отпустили меня. Когда выяснилось, что я - это я.

- Ты - один? - спросил его.

- Один, - кивает Киркин, - у меня - сутки отдыха. В твоём распоряжении. И будем - в расчёте.

- Идёт. У нас тут задачка - из невыполнимых. Надо охватную группу провести. Мне как раз сталкера - не хватает.

- Сталкер? Ходок? - удивился Киркин.

А тут удивился я.

- Я из Одессы, здрасте, - усмехнулся он с характерным "одесским" выговором, - а там у нас греков - полно.

- Я маршруты наметил для прохода, но нужны проводники опытные в скрытном хождении через линию фронта.

- Тогда я - то, что нужно. Рассказывай, что задумал?

- Задумал на ёлку влезть, персик съесть и косточкой - не подавиться. Взять этот долбанный стратегический объект к вящей славе Императора.

- Какого Императора? - удивился разведчик.

- Межгалактического. Так, присказка такая.

- А-а! Не говори так. Или тебе понравилось гостеприимство особистов?

- Не понравилось. Бывает. Рассказывай, как у вас всё прошло?

- Плохо. Майора целого, вкусного такого, под шумок уволокли, но не довели.

- Бывает, - кивнул я.

- Бывает, - кивнул он, - когда выступаем?

- В 3 ночи.

- До полудни - я с вами. Если выживу - должен буду явиться в расположение.

- Сплюнь! У нас - никто не погибнет. Мы - уже давно умерли. Убить нас - невозможно.

- Ты знаешь, Кенобев, что ты совсем ёжнутый? - спрашивает меня на полном серьёзе.

- Знаю. Страшно?

- При пожаре в сумасшедшем доме надо идти за самым ёжнутым из психов - он и выведет.

- Мудро. Подбери себе группу голов десять-пятнадцать из этого стада. Проинструктируй и отдыхай. Вы с Маугли выступаете в 2.00. Я веду остальных в 3.00. Идём тихо, без музыки. Оркестр будет, когда возьмём 1 этаж.

- Кто ротой командует, ты или Катях? - улыбается Киркин.

- Какая разница? Тьфу, на тебя, сглазишь ещё! Только этого ярма мне и не хватало! Еле от взвода отбрехался. Бывай! Раз уж помянул чёрта, пойду, доложусь. А то - икать заикаюсь. Рвотный - всё видит. Думает теперь - зачем разведка пожаловала? Да с пустыми руками?

Посмеялись. Иду к ротному. Докладываю ему расклад и свои задумки с размышлизмами. Смотрит с прищуром на нашу "тактическую" карту на куске обоев.

- В Бога веришь, Обиван Джедаевич?

- Ну, допустим... - отвечаю осторожно. Только что получил отповедь за излишки диагонали языка.

- Помолись, тогда, за нас всех. Чтобы вышло. Чую - последний это мой бой. Или убьют, или - в егеря возьмут.

- А ты прямо сейчас скажи себе, всё, рвотный - карачун тебе. И освободишься от страха.

- Ты ещё поучи отца ибаста. С первого боя так и делаю. Иди уже, задрал! Стой, куда? К "мазуте" сходи. Научи их уму-разуму.

- С чего ты взял, что я умею?

- Думаешь слишком громко.

Во, блин! Заговариваюсь уже. Это я про "танкование" не молча размышлял, а бормотал себе под нос. Но, ротный - всё видит и всё слышит. Совсем я старый стал. Мой дед тоже всё бормотал себе под нос. Тоже - фронтовик. Оба деда - воевали. И один из них имеет медаль за Сталинград. И два осколка в теле. Где-то тут воюет, наверное. Хотя, тут - всё иначе. В этом мире история пошла по новой колее. Гля! Опять бормочу! Палюсь! Палюсь!

- Здорово, мазута! Как жить-воевать будем?

- А тебе - чего? Больше всех надо?

- Ротный так и сказал. Тебе, говорит, Дед, больше всех надо, чтобы эти штопанные тракторы не сгорели. И это - так. Слушай, сюда, "мазута". Ты нос не вороти! Я с прошлого лета с передка не вылажу. Успел подсмотреть. Закрепи за собой человек 5-6 пехоты, из своих. Чтобы ногами вас сопровождали. И смотрели по сторонам. Ты из своёй кастрюли - ничего не увидишь. Вперёд - не лезь. Ты - не танк. Забудь. Не вздумай свою броню на прочность проверять. Ты - повозка для пушки. И чаще позицию меняй.

- Я думал, правда, что нового скажешь. Смотри!

Он лезет в танк, копается там головой вниз, только половинки подременного сгиба под засаленным, когда-то синим, комбезом ходят. Даёт мне засаленную, замызганную брошюру. "Тактика действия штурмовой танковой группы". Автор - Катуков. Соавторы - Федоренко, Кузьмин. Ржу, в голос - не могу. Только полчаса, как поминал Катукова добрым словом.

- Ты что?

- Знакомцы мои - авторы сего опуса.

- Брешешь.

- Конечно. Мишка Катуков - живой, не знаешь? Да, откуда ты знаешь? Кузьмина, вот, уже - нет.

А сам листаю брошюру. Следы пальцев мазутных - на каждой странице. Читают, как библию. Это - хорошо. Не помню, чтобы я встречал упоминание о подобных брошюрах в мемуарах фронтовиков. Федоренко? Главный "мазутчик" страны? Начальник автобронетанкового управления? А почему тогда не устав? А просто - брошюра. Рекомендательная, но не обязательная. И опять - я в соавторах. Не участвовал, не привлекался, не состоял. Но, моя фамилия - прописана. И это - уже второй раз. Зачем? Зачем? Что происходит? Ничего не понимаю. Какой же я тупой!

Возвращаю брошюру.

- Тогда, сработаемся.

- Слушай, а ты не тот Дед, что танк обоссал?

- Глядь! - психанул я, это - самый эпичный мой подвиг! Сплюнул, твою-то дивизию, на свой же сапог попал, опять косяк:

- Ну, надо же! Как ярлык теперь повисло! Так и запишут: "Тут похоронен боец, что справил нужду на танк! И это - его самое достойное деяние".

- А если бы не это - вообще бы с тобой не разговаривали. Понял? Мы тебе не какие-нибудь трактористы! Мы - со Сталинградского тракторного! Слышал? То-то! Мы тут с самого начала! Сами себе танки подбираем, чиним, сами же и воюем. А ты - "мазута"! Иди, "махра"! Ты нам немцев дай, а что с ними делать, мы - знаем. Не дети, чай!

Вот и хорошо, вот и ладненько! Слышь, рвотный, тьфу, ротный, а "мазут" наш - высшей пробы!

И как они все узнают про ту мокрую историю с танком? Как-как? Ротный меня просвещает, рассказывает, как это происходит. Спрашивают - кто это такой носится, как электровеник ужаленный пчелой? А мои соратники - и рады стараться: это, говорят, полностью отмороженный тип. Местный дурачок. На исправные танки врага - испражняется, по минным полям как по бульвару ходит, командиров - в хлебало и без базара, чугунный - насквозь, пули и гранаты - отскакивают. Немцев убивает вместо завтрака, обеда и ужина. Ещё и души их "выпивает" ритуальным ножом. Кроме того - совсем псих - как собака нюхает землю, разговаривает с ветром, ходит, как пьяный, шатается. А по утрам, как шаман какого-нибудь дикого племени - пляски устраивает.