Анатолий Логинов - Первый император. Эндшпиль

Через день после объявления войны орудия итальянского форта Шабертон, прозванного французами «cuirasse des nuages»[10], открыли огонь по форту. Обстрел продолжался на следующий день, со значительными повреждениями наземных сооружений и амбразур девяностопятимиллиметровых орудий. Но снаряды стосорокадевятимиллиметровых тяжелых пушек итальянского форта не могли пробить толстых стен французского укрепления. Французы же из-за расположения ниже итальянцев и сильной облачности не могли вести ответный огонь по Шабертону. Что позволило итальянцам накопить на исходных позициях пехотный полк и начать атаку против засевшего в окопах батальона прикрытия.

Густые цепи итальянской пехоты с громкими криками устремились в атаку. Их встретили ружейно-пулеметным огнем, отчего пехотинцы несколько раз залегали. Но офицеры снова и снова поднимали солдат в атаку. Дошло до рукопашной, сначала в окопах, потом на улицах и в развалинах деревни Монженевр. С позиций итальянцы французов выбили, но понесли огромные потери, из-за чего остановились перед самым фортом. Ночью атаковавший оборону французов и понесший огромные потери полк сменили резервным.

Полковник Армандо Диас, командир двадцать первого пехотного полка, появился в окопе передового охранения утром внезапно для подчиненных, привыкших к размеренному и неизменному распорядку дня. Но охранение, выставленное от лучшей в полку роты капитана Джузеппе Басси, не подкачало. Бойцы несли службу как положено и даже сеньору полковнику пришлось вспоминать пароль и отзыв. После этого полковник уже не удивился, обнаружив капитана в том же самом окопчике. Джузеппе делал то, чем собирался заняться командир полка – рассматривал в бинокль укрепления форта. При этом что-то отмечал карандашом на листе бумаги, прикрепленном к дощечке. Почувствовав приближение командира, капитан попытался развернуться и принять стойку «смирно». Тут же вспомнил, где находится и снова пригнулся. Полковник снисходительно махнул рукой.

- Не тянитесь, сеньор капитан, не до того. Что успели заметить во время рекогносцировки?

- Сеньор полковник, вот кроки, - коротко доложил Басси.

- Без чинов, - принимая из рук капитана дощечку с рисунками, приказал полковник. – Интересно, интересно… откуда это – он ткнул пальцем в рисунки, схематично изображавшие внутренность форта.

- Вчера, синьор Армандо, мои добровольцы нашли местного, который там работал. С его слов набросал кроки и сейчас уточнил, насколько возможно, - пояснил Джузеппе. – Прямая атака ничем, кроме потерь не закончится. Осадные орудия нам не дадут, значит надо импровизировать.

Полковник помолчал, внимательно посмотрев на капитана, а затем на чертеж.

- Что предлагаешь? – спросил он через несколько минут, показавшихся Басси вечностью. Конечно, Диас мог и пропустить слова какого-то капитана, пусть и талантливого, и перспективного, мимо ушей. Вот только Басси был родственником, пусть и дальним, самого Гарибальди. А в Италии это значило многое. Именно поэтому полковник выслушал предложение командира роты и передал его в дивизию генералу Готти. Который в ответ прислал приказ о создании сводного взвода капитана Басси для штурма форта Янус.

Ночью, при неярком свете Луны добровольцы из стрелков и саперов, увитые веревками, нагруженные гранатами, взрывчаткой и бутылями с керосином, собрались неподалеку от деревни. Из оружия две трети их них из них получили по револьверу или пистолету, а остальные – по короткому саперному карабину «труппе специали».

Ночь не самое лучшее время для прогулок, даже при лунном свете. Особенно в горах и особенно если на вас навешано немалое количество взрывающегося и горящего вещества. Лезть по склону со всем этим обвесом еще сложнее. И если бы не совет одного из добровольцев, урожденного горца из Бергамо, взять с собой веревки, задумка капитана Басси закончилось бы неудачей. Потому что половина бойцов и большая часть грузов вместо подъема катились бы куда-нибудь вниз по склону…

Но и так утомленные, поцарапанные, со сбитыми ладонями и коленями итальянцы с трудом добрались до форта и оказались на крыше каземата почти к самому утру. Отлежавшись пару минут, капитан растолкал капралов, те подняли рядовых…

А потом почти час ушел на то, чтобы незаметно добраться до казармы на вершине горы. Кроме того, четыре тройки, в каждую из которой входило по два сапера и боец-охранник, спустились с крыши напротив каждой из амбразур каземата.

Французские часовые расслабились, не ожидая ночного нападения. И смотрели только на дорогу и деревню, а не по сторонам. Тем более, что все в гарнизоне форта были уверены в полной бесполезности атаки, даже ночной. Потому что стоило кому-нибудь заметить шевеление и по заранее пристрелянным секторам начали бы стрелять дежурные пулеметы и установленные на валах скорострельные орудия. И никакая темнота атакующим не могла помочь.

Вот только поднять тревогу никто не успел. Как только дверца казармы открылась, чтобы выпустить очередную смену, в появившегося в дверях солдата выстрелили откуда-то сбоку. А в дверь влетела пара гранат немецкого образца. Словно из-под земли, со всех сторон рванули к казарме серые в полутьме тени. Расстояние в пару метров они преодолели за секунды. Одновременно несколько человек обстреляли стоящих на валах часовых… Очередь развернутой револьверной пушки Гочкиса прозвучала неожиданно. Дюжина мелких, но довольно кусачих снарядиков калибра тридцать семь миллиметров прошла по вершине вала, разбивая стоящие на нем в пределах видимости пушки. Затем еще очередь прошлась по амбразурам второго этажа казармы, из которых французские стрелки пытались вести огонь. А в самой казарме в это время шла резня. Многие добровольцы, как оказалось, прихватили с собой трофейные французские штык-ножи. Которые в тесных кубриках и коридорах оказались куда удобнее винтовок со штыками. Впрочем, штык-ножи были и у обороняющихся. И револьверы с пистолетами не всегда помогали итальянцам. Все смешалось в казарме – выстрелы, крики раненых и умирающих, французская и итальянская ругань, взрывы гранат и удары всем чем можно, от прикладов до кулаков.

Одновременно попытались начать стрельбу дежурные артиллеристы в каземате. Вот только залетевшие в амбразуры гранаты, а затем и бутыли с керосином этому помешали. Потом всем в каземате стало просто не до стрельбы, потому что в бутылях кроме керосина были еще и горящие фитили. И хотя керосин разгорается не слишком хорошо, но зато горит очень ярко и дымно.

Пока же в казарме и на валу атакующие итальянцы и обороняющиеся французы взаимно уменьшали количество своих противников, Диас поднял в наступление первый батальон полка. Причем вопреки всем уставам – в колонне и по дороге. Так как французские пехотинцы несколько отвлеклись на творящееся в форте безобразие, то бегущие по дороге колонны, потеряв меньше полусотни солдат, прорвались к укреплению и начали перелазить через стены. Прорыв, а затем атака двух остальных батальонов вместе с падением «неприступного укрепления» вызвали панику среди резервистов. Французы бежали и остановились лишь под утро, в десятке километров от места прорыва.