Александр Левин - Ирреальность. Сборник произведений

Я схватил Любашины руки, встал с кресла и обернулся. В зале был включён свет, мы стояли с Любой совершенно одни. Она смотрела на меня немного испуганно, всё ещё не веря, что со мной всё в порядке.

– Люба, ты что? Что случилось?

– Это с тобой что случилось, Лёш! Фильм кончился, а ты сидишь со стеклянными глазами и не отвечаешь, я тебя трясу, а ты не отвечаешь! – она закрыла лицо руками и заплакала, – Не надо меня больше так пугать!

– Да я не пугал тебя, Люб, я видимо просто заснул, знаешь, бывает такое, даже в научных трудах такие случаи описаны.

– Научные труды, дурачок, – она легонько шлёпнула меня кончиками пальцев по лбу, – напугал, чуть ли не до смерти!

– Я сам напугался, – надув губы пробурчал я. «До смерти» – пронеслось в голове.

– Надо идти домой, что мы тут стоим, как два тополя на Плющихе!

Мы отправились к выходу, я посмотрел на то место, где сидел Кузьмич, около кресла, на полу валялись короткие сухие ветки. «Может на сапогах принёс», – подумал я: «С другой стороны, на улице дождя и грязи вроде не видать».

Мы шли по посёлку к Любиному дому, мне всё-таки хотелось узнать, что делал Кузьмич в клубе, почему его место оказалось рядом с Любашиным.

– Люб, ты только не злись, скажи, а Кузьмич до конца фильм посмотрел или нет?

– Я его не видела, где-то с середины фильма, просто обернулась посмотреть. Ты же видишь, как я к нему отношусь, боюсь его и не люблю. Ну, так вот, посмотрела, а там – кресло свободное. Не было его.

– Ну вот, мы и пришли, проводишь меня до двери?

– А как же!

За невысоким штакетником между двумя толстыми старыми липами стоял деревянный дом. При входе на крыльце горела яркая лампочка. Мы вошли в калитку. Перед дверью Люба обернулась, провела по моим волосам и щеке рукой, ласково улыбнулась, поцеловала меня в щёку.

– Жених молодой, а сам – седой! До завтра! – она хохотнула и закрыла за собой дверь.

«Хм, седой, где она у меня седину нашла?», бурчал я про себя, идя к общежитию. «Ну да, наверное, хотела сказать про беса в ребре?». В общежитии я открыл ключом комнату, и упал на кровать, устав от перипетий первого дня командировки. Спалось мне хорошо, но в какую-то минуту я почувствовал, что-то скребёт по стеклу. Я открыл глаза, мне показалось, что на окне прилегли руки-плети. Страшно не было, но ощущение, что за мной следили, присутствовало.

Я быстро встал с кровати и шагнул к окну. Руки плети – оказались облетевшими ветками рядом стоящей вишни. Но за ней, что-то метнулось в сторону, то ли собака, то ли кошка с ярко светящимися глазами. «Всё, ну хватит уже, завтра рано вставать, спать-спать», – я опять прилёг на кровать.

Будильник в сотовом пропиликал в шесть. Я поднялся с кровати, чувствуя в теле просто катастрофическую усталость и ломоту. Но на работу идти, всё же, было надо. Я взял пасту, зубную щётку, бритву с гелем для бритья, полотенце и отправился в душевую. Почистил зубы и начал намазывать на щёки гель. И тут моя рука остановилась. В зеркале я увидел, что мои волосы на голове приобрели слегка серебристый цвет. «Жених молодой, сам – седой», вспомнил я Любашины слова. Вот она о чём! Не может быть! Ещё позавчера, перед командировкой, мои волосы были абсолютно тёмно-русыми, а теперь в них была седина. «Неет, в истории с Кузьмичём что-то не так. Надо обязательно разобраться с этим!»

– Доброе утро, Алексей! – Марьивановна была уже на своём боевом посту: «Как спалось?»

– Да ничего, нормально, – соврал я

– Ну, давай, беги на работу, а то хочешь вот, чай с варением крыжовишным и баранками, я из дома вчера с собой на работу взяла!

– Ой, Марьивановна, спасибо, я сейчас в столовой перекушу, некогда уже тут чаёвничать!

– Ну, ладно, а вечерком приходи, я Любашу позову, попьём чайку, поговорим по-свойски, – заговорщически произнесла комендант общежития и подмигнула мне.

С рюкзаком в руках я шагал к агрокомбинату вдоль дороги. Мимо проносились грузовики. Да…, сельская жизнь начинается рано, я, наверное, ещё спал, когда большая часть села уже пила за завтраком чай. Какая-то женщина в возрасте, в брезентовой куртке выгоняла коров на поле. Следом за ней из соседних дворов хозяева выгоняли своих опоздавших бурёнок. Те шли в правильном направлении, к основному стаду, но явно не торопились, то и дело останавливались и щипали придорожную травку.

«Коровки, как на моих любимых конфетах, из детства», – подумал я. Папа частенько приносил домой кулёчек таких конфет, когда работал на ремонте объектов какой-нибудь кондитерской фабрики. Это были даже не те «Коровки», которые продавали в магазине. Там они были засахарены, а папа приносил свежайшие, нежнейшие, не разламывающиеся при надкусе, с ванильно-сливочным запахом, растягивающиеся, в кремовый мостик, между двумя половинками. После того, как этот мостик оказывался во рту, он начинал там медленно таять, то и дело, прилипая к нёбу и зубам. Отец мне как-то признался, что это и его любимое лакомство, только после войны, когда он был маленький, тогда они назывались «Тянучки». «Наверное, надо было сделать два сорта конфет, те, которые для магазина – «Коровки», а те, которые домой – действительно, «Тянучки», с иронической ухмылкой произнёс я вслух.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.