Александр Плотников - Коридор

Неожиданно все остановилось. Создалось чувство, что что– то сейчас должно произойти. И… После очередной вспышки и мягкого толчка реальность стала обретать свои контуры. Пелена незаметно исчезала, и окружающий мир приобрел привычный вид. Необычным во всем этом было лишь то, что все вокруг было незнакомым. Но это совершенно не тревожило. Наркотическое состояние после забвения еще полностью не испарилось. Поэтому все происходящее виделось откуда-то издалека. Единственное, что слегка раздражало, так это легкая оскомина в горле.

Без сомнения Он находился в довольно большой жилой комнате с выкрашенными в синий цвет стенами. Наличие слегка неряшливого хозяина выдавали разбросанные по разным углам вещи. Прямо напротив него находился письменный стол, половину которого занимали два больших белых ящика. Лицевая часть одного из них была почти полностью стеклянной. На краю стола лежала панель с кнопками, как на печатной машинке, рядом с которой были беспорядочно разбросаны листы с напечатанным текстом.

Медленно проведя взглядом по комнате, он остановил свое внимание на синем ковре, застилающем паркетный пол. Изображенные на нем абстрактные красные круги и желтые треугольники почему-то ему сразу же не понравились – «Какая ужасная безвкусица», – тут же подумал Он.

Продолжая осматривать комнату, Он кинул взгляд на деревянную кровать, стоящую возле противоположной стены, а также на огромный аквариум, деливший комнату на две части. За ним что-то периодически мигало. Но из-за толщи воды и водорослей трудно было разобрать, что именно. – «Где я нахожусь? Что со мной случилось? Куда я попал?»

– «Раз я здесь, и ничего не помню, значит, меня сбили», – последние его воспоминания были связаны с боем. – «Бренеке приказал атаковать группу бомбардировщиков, идущую к городу».

– «Нам надо было провести отвлекающий маневр снизу, после чего пошли на цель и…», – воспоминания обрывались.

Мягкая полудрема, в которой Он пребывал, незаметно улетучилась, оставив один на один с тупой болью и головокружением, напоминающим эфирное отравление или состояние жуткого похмелья, когда все в руках скачет, словно черти на сковороде.

– «Если меня сбили, то я по идее должен находиться: “А” – в плену. Но это исключается, потому что меня сбили над Нормандией, и максимум, куда я мог попасть, это к партизанам. А они уж точно не стали бы со мной возиться. Ни к чему им это. Меня ведь будут искать… Ну, а если и стали бы, то наверняка хотя бы связали для “порядка”. Но веревок нет. Поэтому можно сразу перейти к пункту “В”. Потому что “Б” – это госпиталь». – «Итак, меня нашел кто-то из местных. Привез к себе домой. Ну и, естественно, пошел сообщать куда надо. Так что с минуты на минуту нужно ждать, что за мной придут…». Судя по его плану “В”, этот “кто-то” как раз возился за перегородкой стены. – «Вот я сейчас встану и его позову…»

Он попытался встать. Но это оказалось не так просто. Ноги были ватные и совершенно не слушались, а координация вдобавок была, как у хронического алкоголика.

– «Интересно, а почему я третий пункт назвал литерой “В”. Ведь она не третья буква в алфавите? А???» – на мгновение задумавшись, он попытался вспомнить алфавит. Но у него с этим тоже возникли проблемы. – «Да какая к черту разница, какая буква “В” по счету. Одно я знаю точно. Что не третья уж точно. Потому что третьей буквой идет», – он опять оборвался на полумысли. – «Да, наверное, меня сильно стукнуло, раз я даже алфавит не помню»

После нескольких неудачных попыток ему все же удалось встать с кресла и сделать несколько шагов по комнате. – «Я почти дошел». – Еще через два шага он уже, крепко ухватившись за спинку кровати, переводил дыхание. Теперь, находясь в центре комнаты и охватывая взглядом все помещение, можно было, наконец, рассмотреть то, что мерцало за аквариумом. От неожиданности увиденного ноги вновь перестали слушаться, и он, потеряв равновесие, плюхнулся, как мешок с картошкой на ту самую кровать, за которую недавно так крепко держался. Мерцающий свет исходил от черного ящика со стеклянной передней частью, похожего на тот, что он уже видел на столе. Только этот был раза в два больше.

После недолгого оцепенения он быстро начал приходить в себя. Определенно, нечто подобное он уже видел раньше. Еще до большой войны. Это было на выставке в Берлине летом 40-го года. И такая же “штуковина” там тоже была. – «Она, кажется, называется телевизионный проектор, или что-то в этом роде» – Тот, что он видел, тоже был таких же размеров. Только вот экран, с которого шло изображение, был размером с ладонь и показывал в черно-белом виде.

Тем временем в проекторе творилась какая-то вакханалия, в которой было трудно что-либо разобрать. На экране бушевали яркие вспышки огня, сменяемые феерическими взрывами. Быстро меняющиеся сюжеты не давали возможности разобраться в происходящем. Но вот на переднем плане в какой-то “сатанинской” пляске появились четверо нелепо одетых негров. Они стали странно жестикулировать, при этом их мимика не поддавалась никакому сравнению с тем, что он когда-либо видел в жизни. От всего этого повеяло чем-то демоническим, и, сам того не замечая, Он потянулся к нательному кресту. Но там его не оказалось, что, впрочем, так и осталось незамеченным из-за того, что все мысли крутились вокруг одного единственного вопроса: «Почему ничего не слышно?» Все происходило, как в немом кино его детства, а все нарастающий аппетит любопытства требовал большего. Значительно большего…

Неожиданно сюжет резко оборвался. И после небольшой паузы появился новый, который ничем не напоминал предыдущий. В нем все было окрашено в светлые тона. Белый особняк, бассейн и… Карл моментально убрал руку с “воображаемого” креста. Потому что то, что он увидел дальше, ему не приходилось видеть даже в парижских борделях, которые он считал верхом разврата, существующего на земле.

На экране одна за другой пролетали обворожительные красавицы. Они были разных национальностей, рас и темперамента. У него тут же появилась мысль, что если прошлый сюжет был олицетворением ада, то этот на сто процентов Рай – по крайней мере, для мужчин. Самое завораживающее во всем этом было то, что на “танцовщицах” почти не было одежды за исключением каких– то веревочек, которые, как он понял, заменяли им купальные костюмы. Хотя, с другой стороны, вообще непонятно было, как эти лоскутки могут прикрывать хоть что-то?

Сидя почти не дыша, не в силах оторвать взор, он вдруг “осознал” то, за чем наблюдает. И от этого чувство удивительного восторга уступило место стыду. Резко дернувшись, Он быстро осмотрел помещение, но в комнате, как и раньше, кроме него никого не было. За исключением большой, синей, как и все здесь, рыбины, которой не было до него никакого дела.