Андрей Бондаренко - Страж государя

– Два вопроса, – кивнул головой Егор. – Во-первых, по поводу влияния изменений в Прошлом на Настоящее. Вы же понимаете, что мне не удастся полностью повторить все поступки Александра Даниловича… Вольно или невольно, но я окажу влияние на ход Истории. Например, мне как телохранителю Петра придётся убить энное количество людей, которых настоящий Меньшиков не убивал. Это же повлияет на Настоящее?

– Бесспорно повлияет! – подтвердил его опасения Координатор. – Но мы вынуждены смириться с этими издержками.

– С издержками?

– Вот именно! По сравнению с историческими изменениями, которые могут наступить после ранней смерти Петра, это сущие мелочи, которыми можно спокойно пренебречь…

– Вам, конечно, виднее, – пожал плечами Егор.

– А второй вопрос?

– Вы ничего не рассказывали мне о механизме «замещения». В чём он заключается?

– Тут всё просто, – совершенно спокойно ответил Координатор. – В строго определённое время вам сделают совершенно безболезненную инъекцию, вы мгновенно уснёте, проснётесь уже в нужном 1687 году. Как видите, всё очень элементарно и безопасно…

Егор недоверчиво прищурился:

– Что-то вы определённо не договариваете, дорогой господин начальник… В чём тут, спрашивается, подвох?

Голубые в красных прожилках, всезнающие глаза пожилого мужчины смотрели на Егора очень строго, недоверчиво и испытующе.

– Всё дело в том, что одновременно (если так можно выразиться) точно такая же инъекция будет сделана и настоящему Александру Даниловичу Меньшикову.

– Кто же эту инъекцию сделает? – заинтересованно спросил Егор. – У вас там есть ещё один «агент»?

– Да, есть. Он был «замещён» ещё три с половиной года назад, но по гораздо более сложной и главное – по гораздо более болезненной и рискованной схеме. Так что вам ещё повезло, молодой человек…

Предчувствуя некий подвох, Егор нахмурился:

– Как зовут моего напарника? Или, быть может, напарницу?

– Извините, но не могу назвать! – Координатор резко и демонстративно отвернулся в сторону. – Этот человек, безусловно, будет вас поддерживать и страховать. Но у него, или, допустим – у неё, есть и своё, очень конкретное задание.

– Какое?

– Если вы попытаетесь активно и целенаправленно менять Прошлое (вдруг на вас найдёт такая вредная блажь?), то этот «агент» обязан уничтожить вас. Однозначно и безжалостно…

– Очень мило! – обиженно надулся Егор.

– Да ладно вам! Вы же взрослый человек, должны прекрасно понимать, что в таких серьёзных делах без тщательной подстраховки нельзя, не полагается…

До нужного времени оставалась одна минута.

Егор, одетый только в узкие льняные штаны-ноговицы – по моде конца семнадцатого века, сидел на старинном музейном табурете посередине маленькой квадратной комнаты, скупо освещённой двумя жёлтыми электрическими лампочками, которые регулярно мигали через каждые три секунды. За его спиной стоял противный Томас Самуилович со шприцом наготове.

– Семь, шесть, пять, четыре… – неторопливо отсчитывал хриплый нудный голос, свет окончательно погас, полная чернота заполнила собой всё. – Четыре, три, два, один. Всё – пора!

Нестерпимо острая боль в темечке, абсолютная тишина…

Егор летел с огромной скоростью по узкому чёрному туннелю. Где-то в самом конце туннеля чуть виднелось, вернее, только угадывалось, крохотное белое пятнышко. Пятно неуклонно приближалось, расширялось, из него, словно щупальца спрута, вылетали разноцветные спирали, крепко опутывали Егора, пеленая в плотный радужный кокон…

– Господи, страшно-то как! Господи!!! Когда же это закончится? Когда???

Всё закончилось неожиданно и сразу.

Тишина, только где-то на втором плане слышалась бодрая барабанная дробь.

Словно юный пионер-тимуровец наяривал упрямо зорьку пионерскую…

Он вслушался: никакая это не барабанная дробь, а просто стук его собственного, неожиданно трусливого сердца!

«Следовательно – что? – строго спросил внутренний голос, с которым Егор полюбил общаться за время своей недавней службы в одном неприметном военном поселении на ливийско-алжирской границе, и тут же сам уверенно ответил: Следовательно, мы живы с тобой, дурилка картонная! В попу тебе, да и всем остальным, живущим на этой несимпатичной планете – по огурцу пупырчатому, перезрелому! Следовательно – ура!»…

Егор открыл глаза – крошечная комната: три с половиной метра на два с половиной, в одном торце виднелась дверь, небрежно сколоченная из плохо струганных досок, в другом – маленькое окошко. Судя по скупым солнечным лучам, с трудом пробивающимся через мутное стекло, было раннее утро. Почему утро, а не вечер? Да потому, что солнечные лучи были светло-жёлтыми, откровенно утренними такими…

А вот запах был совершенно незнакомым, не то чтобы очень противным и гадким, но определённо странным: одновременно пахло заброшенной деревней, свежими деревянными стружками, вчерашней баней и грязным постельным бельём, пролежавшим в барабане стиральной машины не одну полновесную неделю.

Постельного белья, впрочем, и вовсе не наблюдалось, Егор лежал на толстой войлочной подстилке, под головой располагалась войлочная же скатка, покрытая льняной, не очень-то и чистой тряпкой.

Под правой коленкой неожиданно сильно зачесалось, Егор ощутил сильный укус, пальцами нащупал неизвестное коварное насекомое, раздавил, по каморке распространился характерный коньячный запах.

– Вот же чёрт! – ругнулся Егор сквозь зубы. – Надо срочно найти воды и умыться!

Но выполнить это пожелание незамедлительно он не мог: необходимо было строго соблюдать инструкции, касавшиеся его первых минут пребывания в Прошлом.

Егор осторожно спустил босые ноги на гладкий, умиротворяюще прохладный деревянный пол. В свете тусклых солнечных лучей выяснилось, что он сидит на некоем подобии нар, покрытых войлоком, называется – «кошма», вспомнилось. В полутора метрах от нар к стене была прибита короткая и широкая доска (словно столик в купе железнодорожного вагона), возле дверей к стене крепилась ещё одна, но уже более узкая доска, по обе стороны от оконного проёма на железных костылях висела какая-то нехитрая одёжка. Он встал и тут же чуть не споткнулся о кожаные сапоги (как выяснилось позже – о низкие и где-то даже элегантные полусапожки бордовой кожи, щедро обитые мелкими медными бляшками), ругнувшись, прошёл к узкой полке, висевшей рядом с дверью.

Инструкция не обманула: на полочке обнаружились массивный бронзовый подсвечник с десятисантиметровым огрызком свечи, кремневое кресало, огрызок трута. Егор, как учили, покрутил колёсико кресала, подул на искры, падающие на трут, родился крохотный язычок пламени. Зажёг свечу, поплевал на пальцы, аккуратно затушил кончик трута, осмотрелся.