Дмитрий Хван - Знак Сокола

Регнер Торбенсон вёл отряд наёмников к Тролльхэттену, месту сбора одной из частей войска, что должно было поддержать выступление норвежской армии в Скараборг. Поначалу весьма недовольный приказом сопровождать их, сейчас он благодарил Бога за то, что он встретил этих людей. Ведь один из них спас не только его руку, но и жизнь. Регнер знал, что случилось бы с его раной дальше, и внутренне содрогался от одной такой мысли. Теперь же рука его не беспокоила, боли ушли, спал жар, а лекарь ещё несколько раз звал его для того, чтобы вонзить близ края раны тончайшую иглу. К тому же он накладывал повязку искусней всех лекарей, что успел повидать рейтарский капитан. А встречал он их немало. Капитан чувствовал облегчение и надежду на скорое излечение. Ему теперь хотелось отплатить им той же монетой.

'Надо бы подбодрить их, а то уж больно они унылые' – подумал Торбенсон.

Он направил коня к повозке, где рядом с ящиками, с которыми наёмники обращались очень бережно, сидел их начальник.

– Насколько я понял, вы владеете московитским языком, – проговорил он, зная, что наёмник не поймёт ни слова. – Я приведу вас к серным мортирщикам.

* Капитания – отряд численностью около 250 воинов.

* Восточное море – Балтика.

* Конт – барон (боярин), назначенный для управления областью.

* Прелесть – Ложь (устар).

В Карелию, край бесчисленных озёр, да густых лесов, стоящих тёмной стеной на холмистой местности с частыми выходами гранитных скальных пород, пришло лето. Которое с самого начала выдалось сухое и тёплое, причём некоторые сибиряки даже успели открыть купальный сезон. А многие уже с нетерпением ожидали того времени, когда можно будет отправиться домой, к родным. Да с Победой! Ангарцы рассаживались по длинным лавкам под навесами и ожидая своей порции каши с куриным мясом, кусок душистого ржаного хлеба и головку лука. Окрестные жители с удовольствием снабжали войско, к тому же за еду давали хорошую плату. Что было немаловажно для поселян, не раз ограбленных шаставшими по округе небольшими шведскими отрядами, состоявшими, правда, в основном из финнов. Сейчас же, едва "воевода Андрей Смирнов да Афанасий Ефремов с ратными людьми пришли в корельские земли, как они, кореляне, тех наших ратных людей встречали и крест нам, да великому государю целовали" – писал сам воевода Ефремов в столицу.

Сидевшие за столами стрелки, по пояс голые, улыбающиеся и весело переговаривающиеся друг с другом, немного смущали почти привыкших к ним стрельцов Ефремова, расположившихся рядом, на земле у котлов. Привычные к такому способу приёма пищи, они всё же нет-нет, да присаживались на свободные места за столами.

– Но-но! Помолчите-ка, орлы! Дайте старику слово сказать! – хлопнул вдруг по краю стола полковник, сидевший во главе стола, одёргивая галдящих стрелков.

Бойцы ожидали услышать о скором сборе и марше к Москве, как откуда-то сбоку к Смирнову вынырнул служка воеводы Ефремова, что-то с жаром зашептавший ему на ухо.

Добродушно ухмыляясь, он поднял ладони вверх, словно извиняясь за то, что покидает стол, и проследовал за служкой. Вслед за Андреем Валентиновичем направилось двое офицеров. Как оказалось, совсем недавно в Сердоболь прискакал гонец из Орешка, привезший указание из Москвы об оставлении корельских землиц, а также града Корелы и Сердобольского уезда, среди прочих. Это было сильным ударом для ангарца. Первое время полковник Смирнов как мог, гасил бурлящие внутри него эмоции. Но, несмотря на все старания, клокочущие в нём чувства несправедливости и унижения, вырывались наружу. Выговориться у него не получалось, потому что связать даже пару слов Андрей Валентинович не мог – мешали ругательства, кои гремели на весь дом, как только он открывал рот. В итоге, махнув рукой, ангарец выскочил на двор и кликнул немедля собирать сержантов и офицеров своего батальона "Карелия".

Как же это, взять и отдать обратно, за здорово живёшь, северную Ладогу после того, как тут не осталось ни одного шведа, а народ местный ликует до сих пор?! Лютеранских священников карелы первыми погнали отсюда, добавляя для скорости хороших тумаков. И что, теперь им снова ожидать рыбоглазых святош в гости, под защитой шведских мушкетов и пик? Да не бывать этому! Что они там, в Москве, ополоумели? Шведа давить надо было, до конца давить! Гнать его дальше – к Выборгу, к Нейшлоту! Сбить с врага спесь – только тогда он будет на переговорах податливым и согласным на многое. А теперь датчане снова останутся одни лицом к лицу с врагом, ведь на поляков ни малейшей надежды нет. Теперь нам за Курляндию и Эзель переживать надо будет. Продолжая таким образом накручивать себя, полковник вышел на двор, где наскоро посовещавшись с офицерами-первоангарцами, взобрался на стоявшую телегу и обратился собравшимся воинам:

– Мои боевые товарищи! Я имею в виду тех, кто учился и возмужал у нас, в Сибири! Вы должны понять меня! Все мы задачу свою выполнили – освободили от вражеской оккупации часть русской земли. Но сейчас половину этой земли, на которой живут русские и православные люди, временщики в Кремле отдали шведу обратно, желая поскорее завершить справедливую войну, которую начал покойный Государь Михаил Фёдорович…

– Ишь как заговорил, – склонился к уху друга один из бывших морпехов, стоявших неподалёку в прибывающей толпе ладожан. – Государь…

– Сдаётся мне, полковник оставит таки нас тут ещё на год, это самое меньшее, – скрипнул зубами второй.

– Что вы думаете по этому поводу? – продолжал Смирнов, обращаясь к молодым ангарцам, стараясь также, чтобы и местный люд его услышал. – Нужен ли столь худой мир? Нужно ли снова ждать тут, на карельской земле, шведского хозяина?

Молодёжь одобрительно зашумела, поддерживая своего полковника. Из толпы послышались гневные и язвительные выкрики, адресованные московским боярам. Находившиеся на дворе вперемешку ангарцы, стрельцы, мужики-обозники и местные крестьяне полностью поддержали порыв Андрея Валентиновича. А тот, чувствуя полную поддержку, воскликнул:

– Коли Москва отказывается от вас, – указал он на группу ладожан, – то я предлагаю вам самим решить свою судьбу! Желаете ли вы бороться с врагом, помогая нам, или будете бежать с родной земли?

Ответом ему были возгласы крестьян, желавших с оружием в руках защищать родной край, а один пожилой ладожанин даже забрался на телегу и обратился к своим землякам:

– Ежели помните, яко блаженные памяти владыко корельский Сильвестр завещал нам ворогов земли родной и веры православной побивати, так нонче же сызнова беда пришла! Только государевы стрельцы свея погнали прочь, как отдали нас! Ещё раз отдали, как бывало! Тогда люд поднялся и сейгод подымется! Верно ли говорю я, корельцы?