Александр Конторович - Черный бушлат

В дверь стукнули, и на пороге нарисовался посыльный. Он только что вернулся из штаба и явно с известиями.

— Товарищ старший лейтенант, вас срочно к майору вызывают.

— Что так, на ночь глядя-то?

— Да вроде бы вылет намечается.

— Это еще куда?

— Не знаю, только товарищ майор сам только что из штаба вернулся и срочно за вами послал.

Командир у нас был дядька суровый, а посему мешкать не следовало. Быстро дошагав до его дома, я постучался в дверь.

— Разрешите, товарищ майор?

— Давай, не задерживай! Уже час целый как тебя жду!

— Так только с пробежки вернулись, товарищ майор.

— Почему-то всегда, когда ты мне нужен, ты со своими архаровцами где-то бегаешь. Ладно, ближе к делу. Там, — палец майора указал на потолок. — Что-то опять напортачили. Короче, надо срочно отыскать и вывезти из немецкого тыла радиста из разбитой группы. Радист ранен и идти сам не может. Что-то там у него важное есть.

— Не известно, что именно?

— Документы какие-то, хрен его знает. Толком так ничего и не пояснили. Но что-то очень важное, судя по спешке. Приказано не останавливаться ни перед чем. Обещали любую возможную помощь.

— То есть, если я попрошу полк тяжелых бомбардировщиков для прикрытия — дадут?

— И все? Я думал — тебе еще и танковый корпус поддержки нужен, а тут всего лишь полк ТБ. Ты хоть передо мной дурака-то не валяй?

— Виноват, товарищ майор.

— То-то же… Помощь, конечно, будет. Не полк ТБ, но и с голой задницей не пошлют.

— Ну и на том спасибо.

— Теперь смотри сюда, — майор развернул карту. — Вот где-то тут, если верить полученным сведениям, находится этот самый радист. Группа вся погибла, так что он тут один. Правда, есть данные, что где-то там могут быть еще несколько человек наших бойцов, но эта информация требует проверки. В любом случае, твоя задача — доставить документы сюда.

— А радист? И бойцы, если они там есть?

— По обстановке посмотришь. Сам понимаешь, фронт не сегодня-завтра может двинуться. Куда — хрен его знает. Тащить его на носилках через фронт — глупо. И сам не пройдешь и его не спасешь. Посмотри, может быть удастся его где-нибудь в деревне, у местных жителей пристроить.

— Понял…

— И не смотри на меня так! Я тоже не злодей из романа! Все понимаю, своих бросать нельзя, а если вытащить его не сумеешь? Тогда — что? Молчишь? То-то… Бойцов этих с собой забери, тут уж с ними все и без нас решат. Но, если будут они тебя тормозить — оставляй и их нафиг. В штабе ясно сказали, самое главное — это документы. Усек?

— Так точно.

— Вот тебе пароль для опознания, маршрут движения и ориентиры на местности. Посмотри. Что неясно — спрашивай.

— Ориентиры грамотные, прописаны четко. А вот маршрут странный, извилистый какой-то. Там и по другому можно пройти, короче гораздо. Зачем такие петли рисовать? Непонятно это.

— Не тебе одному. Я тоже этот вопрос задал. Мне ответили — мины. Местность заминирована.

— Кем же? Насколько я помню, в этих лесах никто и не воевал даже. Стороной фронт прошел. У этого радиста там что — склад под рукой? Минировать он, значит, может, а вот ходить не могет?

— Значит, может, раз про мины написали. В любом случае — идти надо только ЭТИМ маршрутом, в штабе подтвердили. Иначе — встречи не будет, радист на связь не выйдет.

— Прямо-таки не радист, а гений конспирации! Где его только таким штукам выучить-то успели? И мины ставить и лабиринты устраивать? Кто это такой умный отыскался?

— Сейчас ты еще удивишься — это женщина. Сержант Барсова.

— Вот как… Сколько же она там лежит, одна в лесу?

— Да уже прилично. Неделя точно прошла.

— Так может она уже и того … не лежит?

— Все может быть. И это тоже. Вот на месте и поглядишь. Выброска сегодня ночью, на сборы вам два часа, машина к нам уже вышла. Пойдете в составе группы бомбардировщиков, у них в 50 километрах оттуда цель имеется. Они бомбить будут, а вас под шумок выбросят в нужной точке. Оттуда вам пара часов ходу до места. К утру уже все сам и увидишь. Так что к обеду жду от тебя сообщения. Не тяни, а то мне всю плешь проедят сверху. Одновременно с тобой будет сброшена группа прикрытия. Их задача — оказать тебе помощь в случае чего. Условия связи с ними и маршрут их движения — вот тут. Они будут между тобой и предполагаемым направлением подхода сил противника. На место встречи их с собой не бери. После завершения операции они уйдут — у них и своя задача имеется.

Вернувшись назад, я объявил построение, на котором и сообщил ребятам «радостное» известие. Минут через сорок мы были уже готовы, а еще минут через двадцать за окном просигналил подошедший грузовик. Мы быстро загрузили снаряжение и вскоре уже тряслись в кузове по пути на аэродром. По дороге я продолжал размышлять над полученным заданием. Не скажу, чтобы оно было слишком сложным. Мои ребята уже имели за своей спиной почти десяток ходок в тыл противника и заслуженно считались бойцами опытными. Правда, с парашютами мы прыгали всего дважды, но зато ногами исходили — дай Бог всякому! Поэтому с точки зрения возможности «дойти и найти» данное задание у меня не вызывало особенных эмоций. Координаты есть, место безлюдное, населенки рядом нет. А значит, и немцев быть не должно. Нам уже приходилось выводить из немецкого тыла отставших бойцов. Один раз даже целого полковника вывели, точнее, выволокли на себе, благо идти он не мог — вывихнул ногу уже около немецких траншей. Зато мужиком он оказался нормальным — накатал благодарственное послание в штаб. Майор недавно обмолвился мне, что в итоге двоих ребят представили к награде. Так что вытащить этого радиста, точнее радистку, можно было бы и попробовать. Если бы не эта, непонятная мне, спешка. Ну что там могло быть такого срочного? Личное секретное послание фюрера? Бред, конечно. Обычная разведгруппа, вроде нас. Далеко в тыл не уходят, ну что там такого можно накопать? Данные о передвижении немцев? Так они за неделю уже устарели. Чего ради такой сыр-бор? Я еще понимаю, если бы стояла задача вытащить её к нам в тыл. Так нет же! Бумажки главнее, а человек? «Спасибо за службу, сержант, и счастливо оставаться» — так что ли? Она же там уже неделю почти нас ждет, и как я ей в глаза после этого посмотрю? Как у человека последнюю надежду отнять? Видимо мои размышления были достаточно явственно написаны на лице, ибо минут через пять ко мне подсел старшина Могутов.

— Какие проблемы, старшой? — Могутову было уже под сорок. Сверхсрочник, он успел пройти и Халхин-Гол, и финскую войну. Боец он был серьезный, и мои ребята слушались его беспрекословно. Опыта у него было куда как поболее, чем у меня, что и привело к нашим с ним доверительным взаимоотношениям.

В двух словах я поведал ему о своих размышлениях.