Михаил МЕДВЕДЕВ - КОНТРОЛЬНОЕ ВТОРЖЕНИЕ

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf_history Михаил МЕДВЕДЕВ КОНТРОЛЬНОЕ ВТОРЖЕНИЕ

Осень 2036 года.

По окончании Третьей мировой войны Россия лежит в руинах, ее территория поделена на оккупационные зоны между странами НАТО, а население медленно вымирает. Что может сделать в такой ситуации настоящий русский патриот? Разве что изобрести машину времени и, вооружившись историческими знаниями, вернуться в прошлое, чтобы решительно переиграть те события, которые привели к краху некогда великого государства. Ученые Петр Васнецов, Александр Титов и Борей Готлиб так и поступили. И Россия действительно была спасена от последствий проигранной мировой войны. Правда, в результате у края пропасти оказалась вся планета. Грань между временами и пространствами была разорвана, и на человеческую цивилизацию обрушился сокрушительный удар коварного врага из параллельной реальности...

1.0 - создание файла

11/02/2011 – .

Осень 2036 года выдалась теплой. Кроны деревьев пылали большими добрыми кострами, и их не могла погасить путающая близость стылого ноября. Пожухшая листва еще скрывала облупленные фасады домов, но очень скоро зыбкая разноцветная пелена осыплется на асфальт, и голые ветви кленов перечеркнут стены и небеса четкими черными линиями.

Пронзительно ясная погода обернется сырым туманным маревом, и люди привычно закутаются в плащи и куртки, отгородившись зонтами от слякотных небес.

Веселые прохожие превратятся в серые тени на фоне унылого дождя и будут созерцать неуютный мир пустыми безразличными глазами. Но это будет потом. Может быть, завтра, может быть, на следующей неделе. А если у нас все получится, то плохая погода не наступит никогда, потому что этот мир исчезнет. Его едва уловимые следы сохранятся только в нашей памяти, а мы запомним его залитым призрачным осенним солнцем на фоне пронзительно-голубого неба, слегка испачканного ватными клочками облаков.

Покрышки моего старенького «Опеля» тихо прошуршали по опавшим листьям, украсившим мостовую яркими пятнами собственных трупов. За сотню метров до неработающего светофора я привычно сбросил скорость и дисциплинированно показал правый поворот, хотя сзади никого не было. Мягко покачиваясь на выбоинах, машина неспешно въехала в захламленный двор старинного петербургского дома. У дома, как у человека или собаки, было имя. Его звали дом Перцова. Когда-то давно, после того как рухнула одна из стен, его было решено снести. Судебные исполнители и жандармы распихали жильцов по барачным поселкам в пригородах, после чего суета затихла, ибо где-то в бюрократических джунглях городской администрации что-то не срослось.

Недобитый каменный монстр продолжал жизнелюбиво взирать на окрестности черными глазницами разбитых окон. Теперь он верно служил своим новым тайным хозяевам и надежно хранил их страшные секреты.

Чтобы добраться до нужного парадного, мне пришлось объехать дворовый скверик, украшенный скелетированными останками больших деревьев, два раза свернуть направо и миновать арку, покрытую хитросплетениями глубоких трещин. Скромный «Форд» Титова, как обычно, приткнулся между ржавым мусорным баком и расплющенным контейнером с эмблемой морского порта. Непритязательный в обыденной жизни Сашка Титов и с машиной обращался с показушной небрежностью. Вот и сейчас несчастный «Форд» был не заперт, а в замке зажигания доверчиво торчал ключ. От кражи Сашку спасала исключительная дряхлость его драндулета и мистический ужас, вызываемый нашей компанией у местных уличных банд.

Я припарковался позади «Форда» с таким расчетом, чтобы Борей тоже смог впихнуть в маленький дворик свою коллекционную «Ладу» с золотистыми бамперами. Сегодня на нашей стоянке будет тесновато. Сразу три машины встанут здесь на вечный прикол. Чудом уцелевшие окрестные бомжи получат достойную награду за волю к жизни. Уже завтра самые смелые и жадные из них смогут завладеть дюжиной отличных высоколиквидных колес, и им не суждено будет разделить печальную участь собратьев, чьи скорбные останки покоятся ныне на воистину черной лестнице. Уверен, что пройдет всего три дня, и все три машины будут обглоданы до металлических каркасов. А еще через недельку не останется следов и от остального железа. Отбросы общества работают лучше и быстрее, чем ржавчина и гнилостные бактерии.

Я хлопнул дверцей чуть сильнее и торжественнее, чем обычно, и, с трудом перебравшись через кучу древнего мусора, взобрался на разбитые ступени крыльца. Крысы брызнули в стороны, как ошметки взрывающегося апельсина в рекламе сока. Только розовые пятки засверкали в пыльном сумраке парадного. Уважают, твари. А ведь поначалу и в грош не ставили. Кроме поспешно ретировавшихся грызунов, на ступенях лестницы обнаружился представитель племени хомо сапиенс. Он лежал в луже собственной мочи и рвоты. Не местный?

А может, напился так, что совсем страх потерял? Надо бы поколотить наглеца для его же пользы. Я поднял ногу, но сразу же опустил ее обратно. Жалко пачкать обувь, да и силы уже не те. Старость берет свое, и порой мне бывает проще пристрелить человека, чем аккуратно его покалечить. Пусть спит. Тем более что у меня осталось всего два патрона. Зачем мне больше, если сегодня мы все умрем?

Я переступил через бродягу, миновал лестничный пролет и остановился на площадке второго этажа. Здесь остро воняло испражнениями, плесенью, пылью и тленом. Заурядные ароматы мертвого дома, умирающего города, погибшей Империи. Я не шевелился. Ждал, когда отработает сторожевая схема. Спешка на этой лестнице могла привести к тяжелым увечьям и преждевременной смерти. Из темного угла на меня молча пялился глазок видеокамеры. Красный индикатор казался чужеродным порождением порядка во враждебном хаосе мироздания. Мне всегда хотелось швырнуть в него камнем. Прошло пять минут, телефон в моем кармане молчал. Пришлось достать трубку, отыскать в списке контактов Сашкин номер и нажать кнопку вызова.

— Васнецов? Вижу тебя. Сейчас отключу схему, – прогудел в трубке голос моего старого друга. – Готово. Поднимайся.

Я начал медленно карабкаться по ступеням. До четвертого этажа все шло хорошо, но потом возраст напомнил о себе. Начала душить одышка, мелко затрепетало в груди изношенное сердце. Пришлось остановиться у оконного проема, в котором давно уже не было ни стекол, ни рам. Чем дальше от грешной земли, тем чище воздух. Наверное, поэтому рай всегда располагают на небесах. В раю должно легко дышаться. Жаль, проверить не получится. Не достоин я рая, а вот познакомиться с климатом в аду, наверное, доведется. Я долго стоял, опершись на потрескавшийся подоконник. Дышал.