Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку

– Тут у них технический просчет, – вставил Воронцов. – Датчик следовало вынести наружу, тогда и проблем бы не было.

– Значит, они не рассчитали на такой случай. Но не это сейчас главное. За минувшие века контейнер вскрывался лишь трижды. Время и место установлено. Первый раз – на следующий день после битвы на реке Сить, очевидно – тем человеком, который спас Книгу после гибели владельцев. Потом – через триста лет, на острове Томаковка, на Днепре, где размещалась ранняя Запорожская Сечь. И наконец – сорок первый год… Вот такая картина получается.

– Понимаю, – сказал Воронцов, раскуривая новую

сигарету, помолчал, неторопливо затягиваясь и стараясь, чтобы не обломился длинный столбик пепла.

Он добился своего, пепел не упал, а Наташа не выдержала паузы и заговорила сама:

– Выходит, что человек, спасший контейнер, сберег его. Возможно, образовалось особое общество, братство хранителей, для которых Книга стала высшей ценностью, реликвией… Они сумели переправить ее на Украину, и там она хранилась до наших почти что дней. О причинах можно только гадать… Наверное, это было сверхтайное общество, могущественное и достаточно многочисленное, раз почти тридцать поколений традиция не прерывалась.

– А почему именно так? – спросил Воронцов, по привычке тут же изобретая альтернативы. – Может быть, все проще? Никаких хранителей, исключительно воля случая. Подобрали Книгу монголы, переходила из рук в руки: Золотая Орда, генуэзские купцы, крымские татары, в какой-то момент и запорожцы, потом ростовщики-евреи с Волыни, и так далее, пока немецкая бомба или снаряд не попали в подвал, где ваша штука валялась забытая и никому не нужная…

Наташа покачала головой, чуть приоткрыв губы в улыбке, словно ей нравилось, какой у них пошел интересный разговор, где можно посоревноваться в остроумии.

– Не получается. Я же сказала – открывали всего трижды. А пойди Книга по рукам, контейнер или вообще бы выбросили, и Книга пеленговалась бы непрерывно, или ее саму разломали бы в поисках спрятанных внутри сокровищ, а то из чистого любопытства. И все. А здесь – три раза за семьсот лет, и каждый раз на очень короткое время… Согласен?

– Что тут возразишь? Четко мыслишь, молодец. Ну а теперь давай завершающий штрих. Чтоб уж добить меня наверняка…

– Дим, ты ведь уже все понял сам… Но если так хочешь – пожалуйста. Форзейли предполагают, что твои предки имели отношение к хранителям. Проанализировав массу информации, они установили, что их положение в иерархии Старой и Новой Сечи, целый ряд необъяснимых деталей биографии говорят о том, что реальный статус мужчин вашего рода был гораздо выше официального. Знаешь, как, например, у членов сицилийской мафии…

– Ну, спасибо, – рассмеялся Воронцов. – А может, они просто анекдоты лучше других умели рассказывать, отсюда и авторитет. И вообще не сходится. Ведь мои деды-прадеды на Кубань с войском переселились. Отчего бы? Раз они такие важные персоны, ну и сидели бы возле своей реликвии…

– Дим, – вдруг сказала Наташа неожиданно мягким голосом, – ну а с чего ты взял, что Книга обязательно осталась на Хортице? Вспомни – шестнадцатый век, потом сразу середина двадцатого. А что между? Тебя сбила с толку географическая близость Запорожья и Киева… А если наоборот? Против часовой стрелки? Сечь, Кубань, Сибирь – и только потом снова Украина…

Вот только после этих слов Дмитрий как-то окончательно поверил в реальность или, вернее, достоверную возможность предложенного ею варианта.

Ничего слишком уж убедительного Наташа не сказала, а Воронцов поверил. Может, оттого, что вдруг ощутил психологическую и кровную связь с возникшим из небытия дедом? Он сам поступил бы, наверное, подобным образом…

Боевой казачий офицер, кавалер нескольких орденов, да еще член древней и тайной организации, ничем не провинившийся перед новой властью, вдруг объявлен врагом, вместе с семьей, станичниками, старыми друзьями засунут в промерзший вагон, в насмешку названный теплушкой, и отправлен воистину куда Макар телят не гонял.

И в одном из наскоро собранных узлов с остатками имущества – та самая вещь. Смысла и названия которой он и сам не знает (а вдруг знает?), но которую сберегла в веках теряющаяся из глаз вереница предков… А теперь должен сохранить он, в условиях, хуже которых, наверное, не было на Руси все предыдущие семь веков.

После Батыя уж точно не было…

И вот он живет бог знает где, может, в Игарке, а может, на Алтае, а сам ищет выхода. Чтоб цепь не прервалась, чтоб исполнился не им возложенный на себя обет…

Где-то перед войной такая возможность представляется. Старый хранитель с верными товарищами бежит из ссылки, или по закону его отпустили, мало ли… Возможно, зачем-то ему обязательно нужно на Хортицу, на землю предков, а может, и в Турцию, к казакам-некрасовцам, соблюдающим древнее благочестие.

А тут война, стремительный прорыв немцев…

Однако помочь ему узнать истинную правду не в силах даже форзейли, при всей неограниченной мощности их компьютеров и анализаторов. И хочешь не хочешь, принимать решение придется лишь по косвенным данным.

Воронцов не сразу заметил, что уже принял его, а теперь ищет только обоснования – почему?

Действительно ли повлиял на него внезапно осознанный голос крови? Или важнее чувство долга перед отечественной и мировой историей и культурой? А может, всего лишь желание красиво выглядеть перед Наташей?

Последнее предположение звучало наиболее иррационально, но тем не менее казалось ему существенным. Так, наверное, ощущает истинно верующий внутренний трепет перед ликами икон.

А еще вспомнились строки из стихотворения Гумилева:

Неплохо бы, конечно, взять еще один тайм-аут, хотя бы на сутки, чтобы как следует спокойно все обдумать. Но лучше сразу. Решать – так решать!

– Хорошо, – сказал он. – Предположим, ты все же меня уговорила. Дальше как?

Наташа облегченно вздохнула, как человек, справившийся наконец с трудной задачей.

– Да дальше-то просто. Ты, если окончательно согласен, можешь до завтра отдыхать. Потом начнется подготовка. Серьезная подготовка, но там уже все предусмотрено, и теория, и практика, тебе заботиться не о чем. Все необходимое будет предоставлено, ты только выберешь наиболее подходящий для тебя вариант действий. Сходишь, принесешь контейнер. И на этом все. Вернешься домой. Все свои обязательства форзейли выполнят. В обиде не останешься…