Владислав Конюшевский - Иной вариант

Да и мысль постоянная сидела, что если доктор все видел и успел отзвониться, сделанная сейчас куча трупов потеряет всякий смысл. Живые они будут или мертвые — роли не будет играть, так как нас просто возьмут на выезде из города.

Но через пять минут, после того как полицейский переговорил со своим стукачом, я расслабился. Выяснилось, что хирургу было вовсе не до махания платочком вслед арестованным, так как сразу после быстрой драки в приемном покое, где вязали моих друзей, он был вызван к начальству для дачи объяснений. Телефон был на громкой связи, поэтому я хорошо слышал, как этот мудила жаловался, что из-за непрофессионализма ментов, устроивших потасовку и тем самым сделавших тайное явным, ему пришлось делиться гонораром и отдать целый полтинник евро хапуге-главврачу. Еще и на компенсацию намекал, сволочуга корыстная! Мой пленник, услыхав про компенсацию, среагировал правильно и, сказав, что поляна за наводку, конечно, за ним, но вот все остальное — это личные проблемы доктора, отключился.

Настроение резко повысилось. Значит, времени, чтобы свалить, у нас вполне хватает. На несколько секунд я задумался, как бы половчее оформить отход, но мент, глядя в мои остекленевшие глаза, расценил эту задумчивость по-своему и напряженно сказал:

— Парень, ты же обещал… Да и какой смысл стрелять, если к вечеру нас все равно хватятся? И на доктора выйдут по-любому. Он номер «УАЗа» знает, значит, хозяина машины вычислить — как два пальца об асфальт. То есть вас все равно искать начнут. Но вы-то к тому времени на другом конце страны будете! И наша смерть тебе ничего не даст. Так зачем брать лишний грех на душу?

Глядя на его побелевшее лицо, я только хмыкнул. Ну надо же, как у людей в критической ситуации соображалка работает! А ведь он прав. Не через них, так через хирурга, на нас выйдут. А ведь «лепила» насчет сегодняшнего громкого ареста явно не молчал, значит, уже как минимум половина медперсонала в курсе произошедшего. Так что, даже если бы я, следуя правилу разведки, захваченных пленных сейчас перебил, это бы ничего не решало.

Поэтому, вместо всеобщего мочилова, еще раз произвел тщательный обыск всех «языков» (включая уже очнувшегося водителя и бессознательного кавказца), после чего, используя аж четыре пары наручников, тщательно упаковал их всех в машине.

А чуть позже мы с Толгасом уже шли пехом к выходу из промзоны. Глядя на пошатывающегося Ловягина, участливо спросил:

— Ты как? Живой еще? Идти сможешь?

Тот вздохнул:

— Знаешь, когда нас вязали, чувствовал себя гораздо бодрее. Но теперь что-то опять развозит…

— Это отходняк после стресса. Во время ареста тебе адреналин так в вены шарахнул — сразу про все болячки забыл. Но как расслабился — вспомнил… Ну да ничего, сейчас мотор словим и поедем. А там, глядишь — Мария не протормозила и свои лекарства с собой взяла. Так что потерпи.

Ловягин ухмыльнулся:

— Куда я денусь!

Мария не протормозила, просто у нее больше не было обезболивающего. Это выяснилось после того, как мы, предварительно забрав мой баул с железом, прибыли на место рандеву. Толику к тому времени явно стало хуже, поэтому прежде, чем выехать из города, пришлось заскочить в аптеку. Алексей остался за рулем, а я пошел вместе с его женой затариваться лекарствами. А когда зашел, понял, почему эта аптека имеет собственное название — «Мечта». Это, реально — мечта наркомана! Я во всех этил триметилфентаилах [57] На слэнге — «Крокодил» — синтетический наркотик с «эффективностью» в 5000 раз сильнее морфина. Привыкание 100 процентов. и прочих диконалах [58] Синтетический «коктейль» из нескольких психоактивных препаратов. Привыкание 100 процентов. не очень шарю (у нас в армии в основном промедол [59] Относится к группе наркотических анальгетиков. Привыкания нет. «Кайфа», практически тоже нет. был), но вот аккуратно расфасованная маковая соломка меня просто потрясла. Так же, как и разноцветные таблетки «экстази», лежащие кучей в большой коробке.

Но Мария на мой обалдевший вид не обратила никакого внимания и быстренько закупила все, что было необходимо. М-да… Глянув внимательнее на цены, я лишь крякнул — наркота стоит сущие копейки, зато обычные лекарства не укупишь. Ну да, все правильно. Ведь как Лешка говорил — властями делается все, чтобы «лишние» аборигены, не занятые в добывающих отраслях, вымерли как можно скорее. Меня при этих раскладах другое удивляет — почему в наркоманию еще не все ударились? Нет, наркоши в этом мире встречались неоднократно, но далеко не так массово, как это могло бы быть. Хрен его знает, может это у населения какой-то защитный механизм включился? Или просто из чувства врожденного противоречия народ себя так ведёт? Типа власть делает все, чтобы я в нирвану ушел и сдох побыстрее? А вот хрен вам! Я даже пить брошу, но выживу, хотя бы для того, чтобы этим фактом досадить чиновным князьям! А что, зная характер наших людей, такой вариант тоже не исключается…

Пока я обдумывал этот вопрос, Ванина закончила с покупками, и сопровождаемые настороженным взглядом шкафообразного охранника мы покинули «Мечту». Потом заскочили в еще один магазин и пошли к ожидающему нас «УАЗу».

А после того, как Ловягина накачали всем необходимым, начался наш путь на юг. Точнее, сначала просто выехали в сторону Новой Усмани и уже в дороге мы с Алексеем держали совет, как же быть дальше. Бывший дьякон, которому я вставил фитиль от земли до неба (правда, без задуманного мордобоя), вначале полностью раскаялся в сегодняшних грехах, а потом, когда до него окончательно дошло, что он час назад лишил свою семью дома, впал в зависшее состояние. Но я его растормошил и начал выяснять, что он намерен делать в ближайшее время. Лешка после моего вопроса некоторое время молчал, крутя руль, а потом выдал:

— Завтра к вечеру, если все будет нормально, доберемся до Тихорецка. А там оставлю жену и детей у тещи, после чего опять буду искать хирурга для Анатолия.

Я фыркнул:

— Ты просто зашибись придумал! Или считаешь, что БОГС в это время будет сидеть и сопли жевать, даже не догадываясь о твоих родственниках? А вот фигушки! Зачем, спрашивается, тогда было вообще семью из города срывать? Марию и в воронежском отделении Бюро вполне могли бы допросить по поводу мужа-«колхозника».

Ванин, закурив, помолчал, а потом раздраженно хлопнул по баранке:

— Вот гадство! — и с надеждой глянув на меня, поинтересовался: — А может, они не поймут, что я это я? Хирург ведь моей фамилии не знает? Да и полицейские тоже. Документы, и свои, и Анатолия я в машине оставил, поэтому во время обыска у нас ничего не нашли. А по фотороботу искать — дохлый номер.