Кирилл Еськов - Америkа reload game (с редакционными примечаниями)

Императрицыно приглашение застало Петроград врасплох, хотя ждали чего-нибудь подобного все эти годы: обычное дело – «авось да пронесет»… Обсудить вызов и выработать, наконец, позицию «по Петербургскому вопросу» собралась на экстренное совещание вся Конференция двенадцати негоциантов, в полном составе; поскольку кое-кому из участников пришлось, бросив все дела, добираться в Петроград из Новой Сибири, времени на предварительный анализ позиции у них было предостаточно. Позиция та, по прикидкам, выходила патовой, что Негоциантов-то как раз устраивало, хотя…
Начали, для разминки, с вопроса протокольного: чего дарить-то будем государыне – не сервиз же из чиста-золота? Кто-то припомнил, что на днях в тайге под Новоякутском срубили небывалую секвойю, двадцати с гаком саженей в обхвате; если годичные кольца не врут, секвойя та помнит еще Троянскую войну – так вот, не смастерить ли из цельного ее спила невиданный в мире стол, с аллегорическими инкрустациями на тему «Илиады»? Если что – умелец Евсеич с третьего участка на такие штуки мастер, надо б ему только картинки показать из того Эльзевировского издания Гомера, ну, что от маэстро Хиддинка осталось… Затею с аллегориями, однако, по размышлении отвергли: роль Елены вряд ли придется по вкусу самой императрице, а отразить ее в виде полуобнаженной Афродиты, выигрывающей конкурс «Мисс Олимп» – в Петербурге могут это не так понять … Купчина Володихин же, выражая мнение большей – старообрядческой – части Негоциантов, мрачно пробасил, что секвойевый пень тот подвернулся как нельзя кстати, но изготовить из него надо, конечно же, не стол, а эксклюзивную плаху на двенадцать персон; вручать ее отправимся самолично, всей Конференцией – чего тянуть-то? Тут все, как по команде, оглянулись на Президента.
Третий президент, Петр Андреевич Епанчин, был молод, на высокий пост свой заступил без году неделя, причем – чего уж греха таить! – скорее, не в силу собственных талантов, а как компромиссная фигура, более или менее устроившая соперничающих между собой «тяжеловесов». Проявить себя в деле случая пока не имел, хотя хорошо образован (Геттинген и Саламанка), аккуратен и дипломатичен (весьма успешно возглавлял до того амстердамское представительство Компании), да и в истинной вере тверд – что немаловажно. Шутки шутками, но ведь парню-то, весьма возможно, с той аудиенции и вправду – прямиком в Петропавловку!
Тот, однако, полагал иначе. Идея с секвойевой плахой, широко улыбнулся он высокому собранию, безусловно хороша, но запоздала лет на восемь: такой подарок открыл бы нам путь к сердцу Анны Иоанновны, но вряд ли его оценит должным образом Елизавета Петровна, отменившая недавно в Российской империи смертную казнь… Однако шутки в сторону, compañeros : императрица, насколько можно судить по независимым отзывам, человек добрый и – что гораздо важнее – в высшей степени разумный. Сие означает, что она, похоже, не склонна отмораживать себе уши назло бабушке и резать куриц, стабильно несущих золотые яйца, приговаривая «На идеологии мы не экономим!»
Хочу напомнить вам, compañeros , что Императорская фамилия – и это великое благо для нас всех! – крупнейший акционер-совладелец Компании, так что Её Величество имеет абсолютно законное право поинтересоваться состоянием наших финансов. Вот именно в этом качестве я и отбываю в Петербург: как наемный управляющий – каковым я, собственно, и являюсь, – вызванный для отчета на собрание внешних акционеров. Акционеров тех – одна штука, но это ровно ничего не меняет в статусе сторон: я – лицо вполне подотчетное собранию акционеров, однако вмешиваться, через мою голову, в оперативное управление хозяйственной и иной деятельностью Компании они не вправе. Вот этой линии мы и станем держаться в Петербурге; и прошу срочно подготовить для меня подробную сводку по выплатам дивидендов, налогам и реинвестициям за все годы – в этой части, как я понимаю, наша бухгалтерия прозрачна, как слеза херувима?
Следующий пункт. Я полагаю, compañeros , что наша стратегия по части связей с Метрополией должна быть сформулирована так: «Мы к вам – если захотим, а вы к нам – если сможете». Чем позже они смогут к нам – со всеми своими фискалами, профосами и обер-прокурорами – тем лучше, это ясно, но ведь рано или поздно они всё равно до нас дотянутся… Так вот, наш шанс – единственный, как я понимаю – это доказать им свою незаменимость, причем именно в нынешнем нашем зазеркальном статусе. И еще – они могут себе позволить следовать за событиями, а мы обязаны предугадывать и опережать их. К примеру, нам придется самим наладить какое ни на есть сообщение с Метрополией – не дожидаясь, пока они это сделают за нас; на что я и прошу сейчас санкции высокого собрания…
Что же до инфернальных корней петербургской власти и ее причащения от Антихриста, – нависающе оборотился он к встопырившему на этом месте бороды и набравшему полны ноздри возмущения старообрядческому флангу, – то я, данной мне вами властью, богословский диспут на эти увлекательные темы решительно пресекаю и предлагаю перейти к практическим пропозициям. – (Старообрядческий фланг растерянно опорожнил легкие, приступивши внутри себя к мимическому обмену мнениями: «Да-а, похоже недооценили мы тогда паренька… Далеко пойдет, однако!») – И кстати, compañeros , прошу не забывать: мы пока всецело исходим из разумности Метрополии и рациональности ее мотивов, что, мягко говоря, не бесспорно; так что завершение тех переговоров по обоюдно-провальному, Петропавловскому , варианту вероятно весьма и весьма… Однако по этой части мы с вами всё равно ни на что отсюда повлиять не в силах – так положимся же на милость Господню!
И перекрестился двуперстно.

5
Если означенные петроградские события могут быть нами лишь гипотетически реконструированы, то ход исторической аудиенции, данной Императрицей Российской третьему президенту Русско-Американской компании, известен во всех деталях из воспоминаний присутствовавших на той встрече графа Никиты Панина и вице-канцлера Бестужева-Рюмина. При диаметральном расхождении в оценках (Никита Иванович искренне восхищается прозорливостью государыни и ее дипломатическим даром, тогда как мемуар Алексея Петровича смахивает своей тональностью на рассказ чиновника-пуританина о протокольном посещении им выставки эротического искусства) в части фактов – а они весьма удивительны! – заметных разночтений между теми записками не наблюдается.
Императрица начала с того, что раскрыла переданный ей накануне финансовый отчет Компании (эксперты из Казначейства трудились над ним три дня кряду – выжимали-перекручивали, и кое-что, представьте, накапало-таки…) и поинтересовалась, отчего дивиденды по акциям Императорской фамилии существенно выше, чем у прочих главных акционеров – и этот дебютный ход, по впечатлению Панина, застал президента врасплох. Тот объяснил, что все остальные, американские, акционеры давно уже отказались от большей части своих прибылей, реинвестируя их в экономику Колонии. Правильно ли я поняла, нахмурилась императрица, что выигрыш мой временный, а затем доля собственности Компании, приходящаяся на привилегированные акции, уменьшится? Да, такое может случиться, Ваше Величество, почтительно склонил голову президент: доля уменьшится, но сама-то сумма дивидендов при этом возрастет! Нет, мне не нравится эта идея, отрезала императрица; а что, кстати, говорит на сей счет устав Компании?
Казначейские не даром ели свой хлеб: этот пункт устава и в самом деле был прописан не слишком внятно. Но ведь, Ваше Величество! – нежданно-негаданно оказался перед необходимостью оправдываться президент, – не могли же мы самочинно распоряжаться вашими деньгами, вкладывая их в негоции Компании! Да, это проблема, великодушно согласилась императрица; думаю, во избежание подобных казусов в будущем мне следует активнее участвовать в управлении своей долей компанейской собственности. Лицо, мною на то уполномоченное – ну, хоть для примера ты, Никита Иванович! – должно иметь голос в решении дел Компании, такой же, как и у прочих Двенадцати негоциантов, или я не права? Вы правы, Ваше Величество, еще почтительнее склонился президент (о черт, и вторая юридическая зацепка – отсутствие в уставе Компании четко оговоренного ограничения прав держателей привилегированных акций – отыскана безошибочно!..), однако осмелюсь напомнить, что по регламенту Конференции двенадцати негоциантов она может принимать свои решения лишь на землях Компании, сиречь – в Петрограде… Что ж, приподняла бровь императрица, если гора – по регламенту – не идет к Магомету… Никита Иванович, поезжай тогда к ним ты, голубчик! – будешь представлять там мою особу, ну и вообще…
Вице-канцлер не без сожаления отмечает на этом месте, что низвергнутый фаворит, хотя и был захвачен врасплох, ссыльное назначение свое воспринял даже не то, чтоб стоически, а и с облегчением: борьба с подружившимися против него придворными партиями Разумовского и Шувалова была уже проиграна вчистую, а личные отношения его с «матушкой» зашли в тупик; сам Панин впоследствии писал, что решение удалить его от двора и отправить на край света, в Америку, для государыни было тактически верным, а для него самого – воистину спасительным, и не похоже, чтоб он тут лукавил.
Как бы то ни было, Никита Иванович, будучи кооптирован в коллегию Негоциантов, оказался не просто «человеком на своем месте», а одной из ярчайших фигур в тамошнем правительстве: энергичный администратор, отважный и харизматичный командир (взять хоть обросшую легендами историю о том, как он с горсткой новосибирских ополченцев и союзных индейцев усмирил воинственные племена, покушавшиеся на стратегически важные для Колонии медные копи по реке Атна), тонкий дипломат (на его счету в высшей степени успешные переговоры и с Компанией Гудзонова залива о границе владений, и со Святым Престолом о разделе «сфер влияния» католических и православных миссионеров в Калифорнии и Техасе) – и всё это в сочетании с какой-то маниакальной честностью (за все годы граф не принял из рук Компании ни рубля сверх жалованья, установленного для него самой императрицей, хотя попытки отблагодарить его были разнообразны, хитроумны и зачастую даже искренни). Главное же – Елизавета Петровна заложила этим назначением традицию, коей потом неукоснительно следовали все российские самодержцы: их личные представители в правлении Компании всегда были людьми вполне безупречными. И то сказать: на российском престоле оказывались порою персоны весьма своеобразных воззрений и привычек, однако там, где дело напрямую касалось денежного содержания самой Императорской фамилии, его сохранения и преумножения, все они начинали действовать на удивление здраво… Каковое обстоятельство и породило ядовитый анекдот, авторство которого приписывают то мизантропу Щербатову, то русофобу Чаадаеву: «Может ли российский сановник быть одновременно и умным, и честным? – Да! Но только один. Да и тот всегда в Америке…»
…Нам, однако, пора вернуться в залу Зимнего дворца, где императрица успела тем временем столковаться с президентом насчет открытия в Петербурге представительства Компании (вице-канцлер силился тут страшными глазами подсказать государыне: «Что вы делаете, Ваше Величество, – ведь это выглядит де-факто как обмен посольствами!», однако был ею безмятежно проигнорирован). Засим, успешно не поскользнувшись на той обледенелой тропинке, высокие договаривающиеся стороны рука об руку спустились по ней к схваченной первым морозцем речке и продолжили совместную прогулку уже совсем по льду, отчетливо постанывающему под сапогами: вопросы вероисповедания, пропади они пропадом – тут ведь одно резкое движение, и…
Императрица заинтересовалась, отчего Компания предпочла арендовать земли у местных племен, вместо того, чтобы просто привести тех в русское подданство – как это спокон веку делалось, например, при покорении Сибири. Может быть, эту… ошибку не поздно еще исправить? – тем более, что американские туземцы, как она слыхала, охотно обращаются в православную веру… Не думаю, Ваше Величество, чтоб наши индейцы вознамерились вдруг перейти под власть Российской короны, покачал головой президент (явственно ощутив, как тот ледок под его подошвами зловеще просел) – и как раз потому, что все они давным-давно крещены в православие. Вы хотите сказать, чуть приопустила уголок рта императрица, что те, кто нес им свет веры Христовой, были… э-э-э… Да, Ваше Величество, – все они были раскольники , ну, или двоедане , это как вам тут привычнее… Да-аа, протянула императрица, могу себе представить, чего они понарассказали бедным, доверчивым дикарям о нашей Империи… кстати, о двоеданах : обложение старообрядцев двойной податью давно отменено – или вы там не в курсе? Это хорошая новость, Ваше Величество, степенно кивнул президент; а как насчет всего остального, ну, там – запрета обращать в старую веру даже собственных домочадцев? запрета занимать общественные должности? невозможности свидетельствовать в суде против новообрядца ?.. Можно уже сообщить нашим «бедным доверчивым дикарям», что всё это осталось в прошлом?
Ну что ж, вздохнула императрица, разом разряжая обстановку и помогая спутнику аккуратно перебраться с треснувшего льда на цельный: православные те туземцы нынче – и ладно, главное ведь чтоб не католики! Так точно, Ваше Величество, четко принял подачу президент, католические миссионеры – они тоже тут как тут, отцы-иезуиты народ такой, что чуть зазевался – подметки срежут, тут уж кто из наших пошел проповедовать слово Божье – тот и пошел… И потом, у нас в Америке вообще как-то не в заводе, чтоб между своими верами меряться: земля вокруг чужая, неласковая, русских – горстка, так еще и меж собой собачиться, что ль? – чтоб к нам апачи заявились третейским судьей на диспут о сугубой и трегубой аллилуйе?.. Светлейший князь Алексан Данилыч, президент наш первый, так сразу и постановил: заповеди Божьи – они ведь для всех были писаны, вот их и соблюдайте, а уж сколькими там перстами знаменье надо творить – о том Господь после рассудит, а он милостив и всеблаг! Так и живем с той поры – если и не в любви, так точно в согласии, без того, чтоб друг дружку поучать, как свекровь невестку…
А как тогда насчет католиков – ну, гишпанцев, полюбопытствовала императрица, удивительным образом не выказывая даже признаков гнева; для них-то заповеди Божьи теми же словами записаны, даром что по-латински – их вы, стало быть, тоже у себя привечаете? Со всей охотою привечаем, Ваше Величество, впервые, пожалуй, за весь разговор по-настоящему расслабился в улыбке президент; хороший они народ, легко с ними. Души улавливать им в своих землях не дозволяем, конечно – ну, так и в здешней жизни чужие сети проверять не след, утопнуть за эдакое проворство можно на раз; а во всём остальном – живи на здоровье, как у нас говорят: «Плати подать, да и молись хоть черту в ступе!» В Новоархангельске смешанных браков уже за четверть, молодежь калифорнийская – те едва ль не поголовно двуязычные, да и обычаи друг у дружки перенимать норовят…
И какие ж из гишпанских обычаев вам особо по нраву пришлись? – поощрительно рассмеялась императрица. А то, сделался, напротив, серьезным-пресерьезным президент, как они приучены слово свое держать. И что честь у них ставят выше жизни не только оружные люди, а и землепашцы. А главное – клятва, какую они спокон веку королям своим приносили: «Мы, те, кто ничем не уступает тебе, клянемся тебе, ни в чем не превосходящему нас, что принимаем тебя как своего короля и господина, если ты оставишь нам наши свободы и законы. Если нет – нет». *