Амброз Бирс - Словарь Сатаны (сборник)

Однажды, когда ажиотаж вокруг дома достиг апогея, Сейлор пришел в редакцию «Коммершиэл» за получением очередного задания. Там его ждала записка от главного редактора: «Проведи ночь в доме с привидениями на Уайн-стрит и, если нароешь что-нибудь стоящее, получишь две колонки». Сейлор подчинился приказу, он не мог рисковать работой в газете.

Известив полицию о своих планах, он еще засветло проник в дом через заднее окно, обошел пустой и пыльный дом без всякой мебели и наконец устроился в гостиной на старом диване, который притащил из другой комнаты, и стал наблюдать, как за окном сгущаются сумерки. До наступления темноты на улице собрались любопытствующие, они стояли и молча ждали. Иногда среди них объявлялся какой-нибудь зубоскал, заявлявший, что ничему не верит и ничего не боится, отпускавший презрительные замечания или непристойные выкрики. Никто не знал о находящемся внутри дома нетерпеливом наблюдателе. Сейлор боялся включить свет, незанавешенные окна выдали бы его присутствие, и он мог стать объектом оскорблений, возможно, даже рукоприкладства. Кроме того, он слишком трепетно относился к работе и не хотел ослабить свою восприимчивость или изменить привычные условия, при которых, по утверждениям свидетелей, проходили эти шествия.

Стемнело, но свет от улицы слабо освещал ту часть комнаты, где находился Сейлор. Он отворил все внутренние двери дома — заперты и закрыты на засовы были только те, что выходили наружу. Внезапные возгласы из толпы заставили его вскочить и посмотреть в окно. Сейлор увидел мужскую фигуру; мужчина быстрыми шагами пересекал лужайку, направляясь к дому; было видно, как он поднялся по ступеням и скрылся за выступом стены. Послышался звук открываемой и закрываемой двери, затем быстрые тяжелые шаги по коридору, затем по лестнице, ведущей наверх, и, наконец, по не застеленному ковром полу комнаты, расположенной как раз над Сейлором.

Мигом вытащив пистолет, Сейлор осторожно поднялся по лестнице и вошел в помещение, тускло освещенное светом с улицы. Там никого не было. Услышав шаги в соседней комнате, он направился туда. Ни души — темно и тихо. Репортер споткнулся о какой-то предмет на полу, опустился на колени и провел по нему рукой. Это была человеческая голова — женская. Подняв голову за волосы, этот человек с железными нервами снова спустился вниз, поднес голову к окну и внимательно ее рассмотрел. Поглощенный этим занятием, он почти не слышал, как хлопала, открываясь и закрываясь, входная дверь, не слышал и приближавшийся звук шагов. Оторвав глаза от мерзкого объекта его внимания, Сейлор неожиданно обнаружил, что находится в центре толпы смутно различимых мужчин и женщин, которые заполнили всю комнату. Он подумал, что это прорвались с улицы зеваки.

— Леди и джентльмены, — невозмутимо произнес он, — в ваших глазах я выгляжу весьма подозрительно, но… — Тут взрыв смеха заглушил его голос, такой гогот можно услышать разве что в сумасшедшем доме. Толпившиеся показывали пальцами на то, что было у Сейлора в руках; когда он уронил голову и она покатилась у его ног, их веселье еще больше возросло. Они танцевали вокруг головы, гримасничая и сопровождая движения вычурными и неприличными жестами, пинали ее ногами, отчего та перекатывалась от стены к стене. Борясь за возможность ударить по ней ногой, они толкали и опрокидывали друг друга, ругались, визжали и орали похабные куплеты, а избиваемая голова каталась по комнате, словно старалась, охваченная ужасом, от них ускользнуть. Наконец она выскочила из комнаты в коридор, все поспешно и шумно бросились следом. В этот момент дверь с грохотом захлопнулась. Сейлор остался один в полной тишине.

Осторожно убрав пистолет, который все это время он держал в руке, Сейлор подошел к окну и посмотрел на улицу. Там было пусто и тихо, фонари не горели, крыши и трубы домов четко вырисовывались на фоне занимавшегося рассвета. Сейлор покинул дом — дверь легко подалась его усилию, и направился в редакцию «Коммершиэл». Главный редактор все еще находился там — спал. Сейлор разбудил его со словами: «Я был в доме с привидениями».

Редактор смотрел на него отсутствующим взглядом, как будто еще не проснулся.

— Боже мой! — вскричал он. — Это ты, Сейлор?

— Да. А что?

Редактор ничего не ответил, продолжая всматриваться в его лицо.

— Похоже, я провел там ночь, — сказал Сейлор.

— Говорят, у дома было непривычно тихо, — заметил редактор и опустил глаза, вертя в руках пресс-папье. — Что-нибудь произошло?

— Да ничего особенного.

Примерно в трех милях от Нортона, небольшого городка в Миссури, у дороги, ведущей в Мейсвилл, стоит старый дом, в котором раньше жила семья, носящая фамилию Хардинг. С 1886 года в нем никто не живет, и непохоже, что кто-нибудь собирается поселиться там снова. Время и неприязнь живших поблизости людей превратили его мало-помалу в живописные развалины. Человек, незнакомый с историей дома, вряд ли отнес бы его к разряду «домов с привидениями», но именно такая слава шла о нем в округе. В окнах не было стекол, в дверных проемах — дверей, в кровле зияли дыры, а полинявшие обшивочные доски приобрели грязно-серый цвет. Эти безошибочные приметы «плохих» домов частично скрывала и уж точно смягчала обильная зелень, пущенная мощной лозой и полностью опутавшая дом. Какому растению принадлежала лоза — на этот вопрос не смог бы ответить ни один ботаник, но именно она сыграла важную роль в истории этого дома.

Семейство Хардинга состояло из самого Роберта Хардинга, его жены Матильды, ее сестры мисс Джулии Уент и двух маленьких детей. Роберт Хардинг был молчаливый, закрытый человек, не имевший друзей среди соседей, да и не стремившийся их иметь. Сорокалетний мужчина, трудолюбивый и экономный, жил на доход с небольшой фермы, теперь густо заросшей кустарником и ежевикой. Хардинга и его свояченицу соседи не одобряли, считая, что те много времени проводят вместе, хотя никакой особенной вины за ними не было и они совсем не таились. Но моральный кодекс сельских жителей Миссури взыскателен и суров.

Миссис Хардинг была добрая женщина с печальными глазами, и у нее отсутствовала левая ступня.

В 1884 году стало известно, что она поехала погостить к матери в Айову. Так отвечал муж в ответ на расспросы, но его тон не располагал к дальнейшему продолжению разговора. Больше ее не видели, а через два года, не продав ферму или что-нибудь из имущества, не оставив доверенного лица, которое бы следило за его интересами, и не взяв ничего из нажитого добра, Хардинг с оставшимися домочадцами уехал из этих мест. Никто не знал — куда, но тогда это никого не интересовало. Вскоре то, что можно было вынести, пропало, и стало считаться, что заброшенный дом посещается призраками.