Ольга Рэйн - 13 привидений

– Зонт, – не отставая ни на шаг, в тон ему сказал Вадик.

– Забыл опять. Заберу сегодня.

– А голову?..

– Что? – моргнул Олег, замерев перед одной из репродукций – той самой, с женщиной-птицей.

– А голову, говорю, ты не забыл?

Интересный вопросец…

Полотно, как и прочие – от вознесенной критиками до небес «Стаи» до почти мифологического «Московского Голема», – писалось без всяких посторонних мыслей. Он никогда не вкладывал в творчество какие-либо подтексты нарочно, сознательно, просто брал приходящие в голову образы и старался как можно лучше перенести их на холст. Иногда идеи являлись в снах, иногда под кайфом. В прошлом, до встречи с Викой, порой намеренно напивался до беспамятства прежде, чем брать в руки кисть, – чтобы максимально очистить разум и все такое. В Европе подобную технику называли «рисунок подсознания» и считали устаревшей, потерявшей актуальность примерно тогда же, когда ЛСД, хиппи и свободная любовь вышли из моды.

Рассматривая громадный клюв, разрывающий изнутри лицо героини и вместе с ним будто бы само полотно, Олег задумался о том, что, возможно, слои графического редактора – лучшая метафора не только для памяти, но и для того, как работает человеческий разум вообще.

Потому что картина называлась не «Сорока-ворона», как ему помнилось. На стикере, прилепленном в правом нижнем углу, было маркером выведено другое.

ТАЯ ЗДЕСЬ

– Вадик?

– Да, маэстро.

– Тебе никогда не казалось, что жизнь похожа на однообразный, повторяющийся раз за разом кошмар? Череда из копий одной и той же картины…

– В смысле?

– Ну, как будто все, что с тобой происходит, уже когда-то случалось.

– Дай-ка подумать, дружочек… Я круглые сутки вишу на телефоне, отвечаю на адресованные тебе письма, веду все твои странички и хештеги в «Фейсбуке», «Твиттере», «Инстаграме». Частенько даже ночую прямо здесь, в студии. Знаешь, я ведь даже не помню, когда последний раз трахался! И ты еще спрашиваешь, не похоже ли это все на бег по кругу?! – Вадик выдержал паузу и расхохотался. – Конечно же, НЕТ!

– Хм.

– «Хм»?.. Ты в порядке, дружочек? Выглядишь так, будто призрака увидал.

– Забавно, – снова хмыкнул Олег. Подумал, что уже слышал насчет призраков. Опять дежавю – или как называется, когда не видишь, а слышишь что-то уже знакомое?..

– Рад, что ты ценишь мой юмор, дружочек. И все-таки что-то тебя тревожит.

– Ну… Кажется, у меня завелась назойливая поклонница.

– Кто, откуда?

На минуту Олег запустил пальцы в бороду, задумался – и правда, с чего же все началось…

– Возможно, продавец-консультант в ювелирном.

– Ничосе! Так ты был в ювелирном?

– Да. Колечко для Вики купил. Вот.

– Симпати-ишно… У вас все настолько далеко зашло? Или просто другого выхода уже не осталось?

– По всей видимости, да. Скоро же годовщина…

– Ты подумай, Олег. – Рыжий на секунду помрачнел. – Дело-то серьезное.

– За подписчиц в инсте переживаешь, что ли? Что разбегутся?

– За тебя волнуюсь, дурак! Такой большой шаг… Хотя выбор есть всегда, уж поверь. Вопрос в том, правильный ли выбор ты сделал? Вон, Ермакова недавно с очередным разосралась…

– К черту Ермакову.

– Что ж, пусть так. Но ведь остаются другие! Настоящий талант всегда вызывает интерес у пассионарных барышень. Она такая, твоя фанатка? Из тех, что дежурят возле подъездов ночи напролет и подбрасывают пахучие трусики в почтовый ящик?

– Не уверен, – признался Олег. – Кто-то шлет дурацкие эсэмэс и… И, пожалуй, все.

– «Пожалуй» или действительно все? Ничего такого, о чем стоило бы сообщить в полицию?

– Если только прессе. Как думаешь, поход к Малахову поможет привлечь новых клиентов взамен тех, что отпишутся в «Инстаграме»?

– Лучше что-то другое придумать, дружочек. Лавры Сафронова-Павленского более чем сомнительны, сам знаешь.

– Знаю. Шучу. Позволь мне расслабиться, а?

Рыжий всплеснул руками:

– Я всегда «за»! И тебе, пожалуй, не помешало бы… Новая акция? Не по случаю грядущей помолвки, попроще. Что-нибудь мимолетное, яркое. Немного текилы, быть может…

– Быть может. Самую капельку.

– Как насчет небольшой композиции в ювелирном?..

Олег вздрогнул. Потом фыркнул, сообразив:

– За что я тебе деньги плачу вообще? Чтобы ты надо мной издевался?

Время текло.

До позднего вечера Олег, запершись в студии, трудился над портретом – работа успокаивала, хоть порой и казалось, что он никогда эту картину не закончит. Может быть, к пенсии, когда присвоят звание заслуженного и вручат какой-нибудь орден, а лицо Вики покроет сетка морщин. Будет ли он любить ее в старости так же, как сейчас?..

Уезжая, положил зонт на соседнее сиденье. Длинный, дорогой, с массивной тяжелой ручкой и острой шпилькой-наконечником – идеальное оружие на тот случай, если сумасшедшая девица из ювелирки будет прятаться от дождя под козырьком подъезда.

Дождь лил целую вечность. И время текло вместе с ним.

У подъезда никто его не ждал, и посеребренный лабрадор остался охранять машину – десять метров от стоянки до входной двери Олег преодолел и без зонта. Прыг-скок, прыг-скок – как в юности.

Мужчина в зеркале выглядел уставшим и сонным. Надпись на стенке лифта посерела и стерлась – особенно « Вика », ее уже едва ли можно было различить. Зато «Таю» как будто кто-то специально обновлял. Получилось « Олег + Тая » – просто ужасно получилось! Поддавшись внезапно порыву, он кинулся стирать чужое имя. Сначала тер рукавом куртки, потом пальцами. Потом скреб ногтями, потом достал связку ключей и использовал их… Остановился, поняв, что царапает стенку лифта вовсе не ключом.

Несколько секунд глядел на кольцо, ободок которого облепили сухие крупицы белой краски. И на окровавленные костяшки собственных пальцев.

Вадик бы не одобрил. Вадик бы сказал, что для художника пальцы такой же рабочий инструмент, как и для пианиста – беречь надо, Айвазовский!

«Пошел ты на хер, рыжий».

Хотя он же из «этих», ему, пожалуй, понра…

Дверь открылась, Олег поспешил выскочить из кабины и – увидел перед собой нечто омерзительное.

Мужчина… и женщина. Как ему показалось, пьяные и даже какие-то… грязные. Да, грязные – во всех смыслах. Тискались в слабо освещенном углу, в тени – как подростки ( 8Б – сила, кони сосать, оксиминог, сорока-ворона ), хотя имели вид людей, вышедших из школьного возраста еще в прошлом веке. По крайней мере мужик – худой и очень, очень высокий, настоящий великан. Копна грязных спутанных волос неопределенного цвета едва ли не подпирала потолок, причем здоровяк еще и сутулился, глядя сверху на обращенное к нему лицо женщины. Та стояла спиной к Олегу, прижимаясь всем телом к лохматому полюбовнику. Не по сезону короткое черное платье, одна нога задрана, колено торчит вперед так, что видно белое бедро, и даже можно разглядеть часть довольно-таки крупной задницы – трусов брюнетка не носила.