Рэмси Кэмпбелл - Рассказы. Часть 1

Лифты по-прежнему стояли; обе выходящие в вестибюль размалеванные створки были распахнуты, выставляя напоказ хитросплетение толстых, облепленных тьмой и ржавчиной кабелей. Уже на втором этаже задыхающийся, хватающийся за немногочисленные еще не выдернутые из ступеней штыри перил Брайт замедлил шаг. Несколько теплящихся пока лампочек были так густо забрызганы краской из баллончика, что напоминали тлеющие угли угасающего костра. Шайки теней прижимались к стенам, словно выжидая подходящий момент для нападения. Приглушенные напевы гимнов заставляли еще сильнее чувствовать одиночество. Должно быть, они исполнялись по телевизору, так как слышны были из многих квартир.

На пятом этаже зиял пустотой лифтовый проем. Провода в шахте шевелились — если, конечно, подъем не помутил зрение Брайта. С трудом добрался он до своей площадки — там двери лифта тоже были открыты. Едва головокружение прекратилось, Брайт рискнул ступить на край неосвещенной шахты. Никакого движения, и на кабелях ничего — кроме днища замершего на верхнем этаже лифта. Мужчина повернулся к своей квартире. Его поджидали двое.

Очевидно, они только что позвонили и теперь глядели на дверь, заторможенно потирая руки. На них были черные футболки, просторные комбинезоны и сандалии на босу ногу.

— Чем могу быть полезен? — поинтересовался Брайт.

Они обернулись одновременно, выставив руки так, словно нарочно демонстрируя, какими серыми выглядят их ладони при свете испачканной лампы. Худощавые вежливые лица уже улыбались.

— Спроси лучше, чем мы можем быть полезны тебе, — произнес один.

Брайт так и не понял, кто именно заговорил, поскольку обе улыбки даже не дрогнули. Кстати, эти двое могли быть и женщинами, несмотря на коротко подстриженные волосы.

— Можете отойти от моей двери и пропустить меня, — сказал Брайт.

Они смотрели на него так, будто ничто из того, что он мог бы сказать, не заставило бы их прекратить улыбаться — глазами большими и круглыми, точно засунутые под веки старые монеты. Когда Брайт вытащил ключ и шагнул вперед, они отступили, но ненадолго. Едва ключ скользнул в замок, Брайт ощутил, что пара приблизилась, хотя и не слышал ни шороха. Он толкнул дверь, открыв ее ровно настолько, чтобы протиснуться самому. Гости двинулись следом.

— Эй, эй! — Он резко развернулся в тесной прихожей и ухватился за створку. Слишком поздно. Посетители проникли в квартиру, громыхнув дверью о стену. Они казались еще более безликими, чем раньше. — Какого дьявола вы творите! — рявкнул Брайт.

Улыбки на миг ожили, словно пришельцы уже не раз слышали подобное.

— К дьяволу мы отношения не имеем, — сообщили высокие голоса, один чуть громче другого.

— И, надеемся, ты тоже, — добавил один, в то время как его спутник лишь задвигал губами.

Похоже, они не договорились, кто станет говорить, а кто закроет дверь. Тот, кто стоял ближе к петлям, двинул створку локтем, захлопнув ее и едва не прищемив своего спутника, который, неуклюже ввалившись в проем, притиснул товарища к дверям. А они забавные, подумал Брайт, так и быть, пусть поболтают. К тому же выглядят визитеры достаточно безобидно, по крайней мере до тех пор, пока они ничего не разбили.

— Много времени я вам уделить не могу, — предупредил он.

Они попытались протиснуться в гостиную одновременно. Затем в проем тяжело шагнул один, за ним, качнувшись, вошел другой, и они принялись разглядывать комнату. Возможно, пустота их глаз означала, что пришельцы сочли обстановку бедноватой: диван, заваленный мятой одеждой Брайта, моментальные снимки, сделанные им во Франции, Германии и Греции, фотопортрет его последней девушки, который она подарила ему, в отдельной рамке — копия газетной статьи, набранной им незадолго до сокращения, о том, какой будет жизнь через сто лет, когда продвинутые технологии позволят людям лучше контролировать собственную жизнь. Неодобрение гостей было обидным, но гораздо больше хозяина смутило то, как парочка выглядит при свете его люстры: серые с головы до пят, словно с них давно пора смести пыль.

— Кто вы? — требовательно спросил он. — Кто вы и откуда?

— Это не имеет значения.

— …чения, — согласился второй, и они закончили почти хором: — Мы лишь сосуды Слова.

— Тогда выкладывайте, — буркнул Брайт, не присаживаясь, чтобы и им не пришло в голову оккупировать стулья: бог знает, сколько они тогда проторчат здесь. — У меня еще куча дел, а время позднее.

Они повернулись к нему — всем телом, словно не умея иначе. И голос заговорившего, слетевший с застывших в улыбке губ, прозвучал еще напряженнее, чем прежде.

— Что ты называешь своей жизнью?

Разве у них есть причина чувствовать превосходство над ним? Серость, накрепко въевшаяся в их плоть, намекала отнюдь не на тяжкий труд, а скорее на абсолютное бездействие, да и в маленькой комнате пахло затхлостью.

— Я веду честную жизнь и не сетую на то, что пришлось уступить дорогу тем, кто умеет работать на новых машинах. Жить мне еще долго, и времени, чтобы все наладить, достаточно.

Пришельцы смотрели так, будто хотели заразить его своим безразличием, чтобы в этом безразличии он принял то, что они предлагают. Вид их растянутых улыбками лиц завораживал, так что потерявший чувство времени Брайт аж подскочил, когда один из гостей заговорил:

— Жизнь твоя пуста, пока ты не впустил его.

— А что, вас двоих недостаточно? Кого еще требуется впустить на сей раз?

Фигура слева сунула в карман комбинезона подрагивающую руку. На грубой ткани ниже пояса выпятился плоский прямоугольник, и на свет появилась видеокассета с фотографией какого-то священника на обложке.

— Мне не на чем ее посмотреть, — заявил Брайт.

Гости принялись медленно вращаться, озирая комнату.

Впрочем, описавшие полный круг улыбки остались неизменными. Парочка, должно быть, заметила, что его радио является также и магнитофоном, поскольку теперь тот, кто стоял по правую руку, протягивал хозяину уже аудиокассету.

— Послушай, пока не поздно, — провозгласили они в унисон.

— Как только выпадет минутка. — Брайт пообещал бы еще и не то, только бы избавиться от этих окостеневших улыбок и тошнотворной сладковатой вони.

Он открыл дверь в прихожую и отпрянул, пропуская спотыкающуюся парочку. Задержав дыхание, он подождал, пока незваные гости прошаркают к выходу, нащупают проем и перешагнут порог, и облегченно вздохнул, только когда дверь за ними захлопнулась.

Похоже, дезодоранты претили их вере. Брайт распахнул окно и высунулся в ночь за глотком свежего воздуха. Большая часть окон дома напротив оставалась темна, точно просочившаяся сквозь стены чернота затопила этажи. В это время можно было ожидать и побольше огней. Зато звучал не один приглушенный псалом — или, возможно, один, только разные его части. Интересно, где он мог видеть физиономию проповедника с кассеты?