Евгения Кретова - Альтераты. Соль

Девушка решительно сдернула с шеи флакончик с солью, откупорила пробку. Подумав еще мгновение, бросила короткий взгляд на занимавшуюся зарю и высыпала несколько кристаллов на ладонь.

— Наяда. Явись, — приказала тихо.

Она знала, что он где-то рядом. Знала, что они никогда не уходят далеко, если не получили желаемое.

Ледяное дыхание за спиной, холод по позвоночнику от шеи вниз, к пояснице. Бесшумные шаги. Лера зажала в руке крупицу соли.

— Ты за нее в ответе? — хмурое согласие старого воина. Лера удовлетворенно кивнула: — Хорошо. Я слышу желание убить. Женский голос. Понимаешь?

Наяда кивнул еще раз.

— Не оставляй ее одну. Она сама не попросит. Я прошу за нее.

Молчаливый вопрос в серых глазах. Лера прикрыла глаза, медленно выдохнула:

— Кем бы ни была Та, с которой вы пришли, я прошу — защитите.

Лера раскрыла ладонь, сдунула соль. Видение старого воина рассеялось в утренней дымке. Над горизонтом вместо солнца поднялась темная тень и зависла облаком вдалеке.

— Только бы смогли…

Подключив, наконец, сотовый, Анна увидела несколько десятков непринятых звонков от мамы, Ската и от секретаря Орлова.

Набрала мамин номер, заверила, что все в порядке и приезжать не надо. Обманула, что из больницы отпустили. Пообещала купить билеты и прилететь ближайшим рейсом.

Голос мамы звенел от напряжения:

— Аня, мы уже выехали в аэропорт.

— Мы? — не поняла Аня.

— Я не знаю, что там у тебя происходит. Мы летим с Сашей.

Пока говорила — несколько непринятых от Ската. Перезвонила.

— Скраббл, иди на фиг, — огрызнулся мулат на ее требование остановить мать. — Не знаю, что там у тебя и как, но я приезжаю ближайшим рейсом и притаскиваю тебя к Орлову. Он с меня пообещал шкуру спустить, если мы не запишем сингл к началу следующей недели!

— Слушай, я сама прилечу, — она задумалась и уточнила: — завтра.

Скат затейливо матюгнулся в ответ и повесил трубку:

— Скоро будем, поняла?

Анна поняла. Повертев в руках сотовый, нашла в телефонной книге номер отца, набрала… но решительно сбросила.

— А ты много выступаешь? — Светлана с любопытством разглядывала новую знакомую. В ней всё казалось диковинным: от жестких скрученных дредов до занятия. Надо же — настоящая рок-звезда!

— До «звезды» еще очень и очень далеко, — отрезала Анна, пошла в кухню и плеснула себе еще кружку чая. — Ты, кстати, чай вкусно завариваешь.

Света безразлично пожала плечами, отозвалась:

— Обыкновенно. Это травы в основном.

— Местные?

— Конечно, — девчонка оскорбилась. — За поселок уходим, на курганы.

— А я люблю облепиховый чай, — Анна мечтательно зажмурилась, усаживаясь на колченогий табурет. — Облепиху блендером взбиваешь, добавляешь сахар, половину лимона с цедрой, несколько цветков гвоздики, палочку корицы, именно палочку, не перемолотую. Кориандр. Все это заливаешь водой, ставишь на огонь. Получается такая кисло-сладкая бодрящая и ароматная штука! От простуды хорошо помогает. И горло лечит махом. У нас, вокалистов, горло — слабое место. Чуть сквозняк, то сразу связки сипят, — она отхлебнула душистый напиток.

Светлана сосредоточенно запоминала рецепт, когда в кухню, где она расположилась с гостьей, зашла старшая сестра.

Высокая, под стать Тимофею, она с удивлением и интересом оглядела Анну, поздоровалась с некоторым раздражением:

— О чем болтаете? — поинтересовалась. Она поставила белый пакет из супермаркета на стол: ароматный багет вывалился и скатился на стол. Светлана тут же подхватила и откусила хрусткую краюху.

— Хтыхи пышем! — рассыпая золотистые крошки, сообщила Светлана. Она ждала этого момента с самого утра — впечатлить сестру, когда та вернется из магазина. При появлении Марины она приосанилась, придвинулась ближе к «невесте» брата, всем видом изображая причастность. На столе перед ними лежали исписанные и исчерканные листы из блокнота, сотовый. Из динамиков плотным, густо окрашенным потоком лилась незнакомая Марине музыка. Мощный ритм, взрывной бас. «Под это еще и петь?», — мелькнуло в голове.

Девушка покосилась на дреды гостьи, мазнула взглядом по татуировке кровожадной паучихи на шее москвички, потом — на исчерканные листки, скептически хмыкнула:

— «Хтыхи пышем» — это, типа, «стихи пишем»? — Светка кивнула в ответ, дожевывая батон, потянулась за добавкой. Марина ловко шлепнула по руке. — И ты, что ли, пишешь?

— Да-а! Я целую строчку придумала, — сестра потянулась к одному из листков, продекламировала: «Напишут книги о тебе, тома любви, надежды».

Аня закусила губу, вспоминая что-то важное. Что-то, что словно птица сирин вертелось у самого уха. Что-то, что она никак не могла ухватить.

Включив минусовку с самого начала, она разложила перед собой исписанные страницы, размашисто собирая нужные фразы на чистый тетрадный лист.

Девчонки притихли. Строки выпрыгивали из-под грифеля карандаша, разлетались черной россыпью.

Где-то снова начиналась гроза, томительно вторила сложной линии битов и гулкому эху басов из динамиков тонкого смартфона.

Доктор Страуме заехал на служебную стоянку, неторопливо, очень аккуратно припарковал машину в тени высокого ясеня. Привычно прислушался к мерному урчанию двигателя, сытому и довольному. Он подыгрывал настроению своего владельца, его день тоже обещал быть сытым и радостным.

Сегодня доктор Страуме планировал завершить начатое.

Сегодня в его жизни все изменится — он это чувствовал — безвозвратно.

Привычно извлек ключ из замка зажигания, взял синюю папку с документами с пассажирского сиденья, поправил воротник рубашки, коротко взглянув в отражение зеркала заднего вида. Распахнул дверь автомобиля.

В ту же секунду порыв холодного ветра бросил ему в лицо горсть мелкой дорожной пыли, песка и обрывки листвы.

Чертыхнулся про себя. Щурясь и пряча глаза за полупрозрачными стеклами солнцезащитных очков, вышел из машины. «Лето наступит в этом году или нет?» — он не помнил более отвратительного июня, чем этот.

На зубах скрипел, словно мел по оконному стеклу, песок, першило в горле. Но эти мелочи не испортят отличный день. Кофе, парочка соленых крекеров, и плотнее закрыть окна — отгородиться от ветра.

— Доброго дня, Илья, — дежурно поздоровался с охранником на проходной у служебного входа. Нервное сомнение сотрудника и смущенная бледность мерзким холодком окатили кожу на затылке. — Все в порядке?