Лейлина Лина - Труп выгоревших воспоминаний

Глава 7

Я сидела за единственным, благородно освобождённым Мариной, стулом в лаборатории и изучала отчеты, предоставленные мне Людовиком. В основном, бумаги не несли интересующую для меня информацию, но я все равно упорно вчитывалась в каждое написанное слово. Марина, полностью проснувшись от увиденного шара, превращенное в человеческое лицо и закреплённое рукой, незамедлительно принялась за ускоренную работу. Мой желудок урчал, прося меня сделать перерыв и отвлечься на кофе с легким перекусом. Я игнорировала урчание в животе, так как понимала, что если я сейчас выйду из офиса, на рабочее место уже не вернусь, а мне во что бы то ни стало, нужно было посмотреть написанный Людовиком отчёт о проделанной работе, касательно наших четырёх трупов, неподвижно лежащих в морозильной камере лаборатории, именуемой моргом. Я могла бы и сама найти нужную для меня информацию в интернете, взломав пару тройку сайтов, но принципиально не собиралась возвращаться к своей прошлой жизни, поэтому бумаги меня более чем устраивали. Людовик постарался на славу, предоставив мне чуть ли не подробную информацию каждой убитой. На одну несчастную отводилось минимум тридцать листов, бережно распечатанных на принтере и, временами некоторые предложения были подчеркнуты жёлтым маркёром. Желтый цвет у Людовика означал важность, граничащую с возможной неурядицей требующей проверки достоверной информации. Информация была разная: от места рождения и наличия вредных привычек, до момента неминуемой смерти. У погибших совпадал лишь возраст. Им всем было или недавно исполнилось пятнадцать лет. Даже при всем моем желании посадить надзирателя за решетку без имеющихся на то веских обстоятельств и отсутствующих улик, возраст не совпадал с желаемым. Надзиратель был весьма разборчив в своих ученицах и принимал девушек, достигших шестнадцати лет. Лишь изредка он отходил от своей планки и то только потому, что кто-то из его бывших друзей проиграл несущественный спор, поплатившись за свой проигрыш жизнью собственной дочери.

Я хмурилась, временами фыркая над желтыми подчеркнутыми предложениями, которые ну никак не совпадали с действительностью. Одно предложение меня заинтересовало, заставляя несколько раз пробежать его глазами: девочка – подросток попалась на взломе официального сайта ФБР. Я достала этот лист, а остальные оставшиеся листы отложила на ближайшую ко мне поверхность. К сожалению, это оказался стол, где лежали необходимые для вскрытия стерильные инструменты. Марина, посчитавшая нужным промолчать, не сделала мне никаких замечаний. Ее причитания и не помогли бы, я уже довольно глубоко ушла в изучение нужного мне листа, постепенно окунаясь в давно похороненные мною воспоминания.

Я сидела на инструктаже по взлому крупных сайтов мира. Моего надзирателя не волновали мелкие сайты, которые не могли похвастаться сильной структурой сохранности своих персональных данных. Он любил создавать из никчёмных неумех профессиональных хакеров, убийц, задавак и так далее. Список интересующих надзирателя особенностей был велик. Когда у подопечной не получалось развиваться в одной сфере, он заново учил ее всем азам в другой. Изредка попадались бездарные подростки, которых после долгой непробиваемой учебы либо отправляли домой, либо провожали на расстрел, подготавливая тем самым опытных стрелков. Таким образом надзиратель давал нам понять: для бездарных личностей среди нас нет места. Оно и понятно: слабаки нужны только родителям, родивших бездарность на свет и верным близким друзьям, которым уже абсолютно все равно на отсутствия особых талантов. Для таких друзей главное присутствие и поддержание беседы, а не умение красоваться и выделяться из толпы серых масс людей со схожими интересами.

Наша база обучения располагалась в небольшом загородном посёлке, расположенным в пятнадцати километрах от Москвы, где проживают исключительно богачи или знатные люди, которые приезжают уставшими домой лишь под вечер, а ранним утром уходят на работу, предоставляя нам возможность не скрываясь тренироваться в любое время суток. Наш распорядок дня спланирован на месяцы вперёд. Иногда туда вносятся поправки, которые не всегда оказываются заметными учениками, потому что многие, включая меня, наизусть помнят расписание и не хотят отрываться от намеченного маршрута, отвлекаясь на всякую ерунду. В посёлке у надзирателя в собственности четыре больших коттеджа, каждый расположенный в метре друг от друга. В коттеджах три этажа по несколько спален. У надзирателя около тридцати учениц, заменяющих одна на другую раз в неделю. Некоторые ученицы, переспав с надзирателем по доброй воле, уходят домой. Они освобождаются от любых контактов нашей базы, возвращая себе возможность распоряжаться своей собственной жизнью. Отчаянных девочек не много: одна или две. Но даже здесь, до заветного шага к свободе, у надзирателя есть определенные условия. Например, девушке должно исполниться середина семнадцати. Она должна иметь свою девственность и , отдавшись надзирателю, вкусить сладкий плод ее потери. Если же девочка потеряла свою девственность, тогда надзиратель к ней не притрагивается, но ещё пристальнее за ней наблюдает, постоянно указывая на несущественные ошибки, наказывая ее сильными ударами плеткой по голой спине.

Небольшой компьютерный офис, вмещающий четыре современных монитора компании эппл, находился в одном из таких коттеджей и располагался на чердаке, специально оборудованном под учебный корпус. Чердак и подвал имелись в каждом коттедже. Там девочки – воспитанницы тренировались всем, что просила душа надзирателя. Исключение составляя лишь стрельба. Для подобных уроков нас увозили в лес, где располагался заброшенный город и мы стреляли по живым мишеням. Мишени представляли из себя девушек, заявившие при вступлении в наши ряды , что они умеют быстро бегать. Вот надзиратель и проверяет выносливость стрелков, а также говорливость бегунов, убивая двух зайцев сразу. Некоторые девочки, преуспевшие в стрельбе, стреляют по бегущим соратницам с завязанными глазами. Для них наступает время экзамена, где они не могут промазать. Если стрелок попадает в бегуна, а бегун в свою очередь не умирает на месте, надзиратель сначала решает стоит ли звать врача для залечивания ран. Над бегуном хлопочут лишь тогда, когда надзиратель понимает, что умирающий или тяжело раненный бегун полезен. Бесполезным девочкам, по словам надзирателя, в его мире и базе не место.

Я уже выезжала пару раз на излюбленное надзирателем место, но мне ещё не доводилось стрелять по мишеням. Я наблюдала за процессом учебы, которому вскоре буду отдавать большую часть свободного времени. Надзиратель считает меня одаренной ученицей, и, никогда не забывает упрекнуть меня в моей мягкости к мишеням. Я прекрасно вижу это сама, но никогда не перебиваю надзирателя, дающего мне немного дельных советов и ,временами, намекающий на пару частных уроков. Я отказываюсь, говоря не только ему, но и себе что я стану жёстче. Надзиратель ждёт, однако, если присмотреться, можно заметить как его терпение подходит к концу. В такие моменты он провожает меня в компьютерный класс и просит взломать сайты крупных компаний. Таким образом надзиратель выпускает накопившейся пар и даёт мне второй шанс оправдать себя. Я не сопротивляюсь. Здесь никто не сопротивляется. Привычку сопротивления у нас отобрали впервые недели пребывания на базе. Я мимолетно ловлю себя на мысли, что изо дня в день становлюсь роботом, выполняя чужие приказы, не имея способности делать что-то своё. Это нахождение исчезает так же быстро как и появляется. Я мысленно утверждаю себя что я все ещё я. А если я это уже не я, тогда эта судьба мое предназначение. Я уже получила на сегодня два задания, одно из которых поспешно провалила. У меня нет возможности завалить второе задание и получить неминуемое высказывания о моей бездарности ещё раз. Поэтому я без лишних слов включаю монитор компьютера и бегло прихожусь по клавиатуре пальцами.