Даниил Свиридов - Илларион

– Я не буду убеждать тебя в том, что моя жизнь замечательна. Скажу только, что у меня есть один изъян, и он привел меня сюда. Я хочу доказать себе, что являюсь настоящим писателем и «Диалектика свободы» не слепое попадание в сердцевину тренда.

– Как твои успехи?

– Идут потихоньку. Я начал писать новую книгу. Первые страницы меня очень обнадеживают.

– О чем же она будет?

– Кто знает? Я не могу предсказать, как станут разворачиваться события. Может быть, книга будет о тебе. – В улыбке Айзека было столько тепла, что им можно было согреться в холодную ночь посреди Антарктиды. Ее безотказность и добродушие заставили стоическую ведьму невольно улыбнуться в ответ.

Человек, сидящий напротив Сибиллы, обладал властью за гранью ее понимания. Цех фантазии, прятавшийся под лицом привлекательного мужчины, произвел на свет дитя словесности, к которому тянулось все человечество. Подумать только, сколько душ затронуло его произведение, сколько глаз приковало к своим страницам, скольких людей побудило прислушаться к мыслям одного человека. Благодаря своим книгам Айзек уже обрел бессмертие – и, возможно, подарит его Сибилле.

– Даю на то мое полное согласие. Если вздумается, можешь использовать мои настоящие имя и фамилию. Можешь использовать все, что знаешь обо мне, все до самой маленькой детали биографии, и прикручивать к ней любые фантазии, какие пожелаешь. – Как обычно, спутник пропустил мимо флирт и пылкий взгляд.

– Сиби, это именно то, что я хотел услышать. – Губы Айзека растянулись в притягательной улыбке. Девушка же безотчетно сосредоточилась на слове «Сиби» , прозвучавшем из уст школьного друга с лаской и нежностью.

Сибилла видела писателя особенным, не таким, как все. Неужели он не произвел на нее такого же впечатления в юности? Почему? От него исходила энергия, заставлявшая двигаться, действовать, решать, рисковать, улыбаться, говорить, мыслить, вершить. Он сохранил свою душу от вируса цинизма и бессмысленности, почти неминуемой болезни стареющего сознания. Казалось, сама жизнь беспрерывно бурлила в нем, оставленная на большом огне, и не выкипала ни на каплю. Каково это – быть в теле Айзека Бладборна? Нестерпимая, жгучая и всепроникающая страсть добиться ответа на этот вопрос оккупировала разум девушки, разместив в ее мыслях безутешные батальоны любопытства и потеснив в пыльные уголки всех прежних жителей – страх перед Карреросом, тоску по Гаспару, унизительное одиночество, которого Сибилла считала себя недостойной, усталость от проблем с проклятым казино, доставлявшим больше хлопот, чем прибыли. Все это меркло на фоне страстной, неудержимой идеи, рвавшейся на свободу. Айзек подходил. Он был тем самым человеком, которого она искала.

– Если ты готова дать мне материал для книги, то почему бы не рассказать немного больше о себе? Чем ты занималась до того, как встретилась с Гаспаром? – спросил Айзек.

В глазах Сибиллы зашевелилась какая-то непоседливая мысль. Как шальная пуля, она неожиданно влетела в голову ведьмы, разбив прежний порядок своих сородичей. Резкими движениями ведьма потушила сигарету, до смерти забивая уголек на ее кончике о керамическое дно пепельницы. Девушка не завершила убийство до конца, и мелкие кусочки табака продолжали тлеть, испуская последние струйки терпкого дыма. Повозившись в бездонной сумочке размером с портсигар, Сибилла вытащила несколько купюр по пятьдесят евро и положила их на стол, придавив пепельницей. Айзек спокойно наблюдал за действиями собеседницы, не отмечая никаких странностей.

– Куда-то торопимся? – спросил он, когда девушка поднялась со стула и поправила платье.

– Так, говоришь, тебе нужен материал? – Загадочная ухмылка на ее лице отпугнула бы Айзека, не будь он так падок на сомнительные авантюры.

Писатель беспрекословно пошел на поводу у случая. Не задавая вопросов, он уселся в кабриолет и беспечно запустил в волосы пятерню, убрав со лба надоедливую, постоянно лезущую в глаза челку. В начале вечера его прическа отличалась выдержанностью стиля: ровненькая, прилизанная скромными мазками воска, придававшего волосам пластиковый, неестественный вид. Теперь же на голове писателя творился кавардак – лоснящиеся пряди своевольно смотрели кто куда. Айзеку явно не было дела до этой небрежности. Ухватившись одной рукой за край лобового стекла, а другой – за дверь, он высунулся из мчащейся машины, подставил лицо встречному ветру и во весь голос распевал песни. Сибилла украдкой поглядывала на чудачество друга, внезапно сменившего амплуа на образ шкодливого подростка. В очередной раз напомнила Айзеку о том, что бардачок хранит в себе бутылку виски, однако теперь он отнесся к этому факту куда дружелюбнее и не преминул зарядиться дополнительной порцией алкоголя.

Ощутив, что хватка куража ослабла, писатель перестал перекрикивать ветер песнями о любви и уселся обратно в пассажирское кресло. Затем он втянул Сибиллу в длинную бессодержательную болтовню, походившую скорее на череду уморительных шуток, чем на осмысленное обсуждение, имеющее цель и логический вывод. Сперва девушка лишь одаривала смешные фразы сдержанной улыбкой и неохотно вставляла острые комментарии, но неуемный спутник так бурно предавался веселью, что сумел наконец-таки заразить ее своим настроением. Вместе они, не переставая, шутили и смеялись над всем подряд. В первую очередь – друг над другом. Сарказм брызгал фонтаном. Шутки не принимали изощренных форм. Они были простыми, поверхностными, тривиальными, но так смешили обоих, что Сибилла несколько раз почти решалась на то, чтобы сделать непреднамеренную остановку и как следует отдышаться. Однако остановились они по другой причине.

Машина свернула к заправке. Уходя в здание, чтобы расплатиться, Сибилла прихватила с собой спортивную сумку из багажника. Айзек не спросил, зачем, а она не стала объяснять. Через окна, из которых бил стерильный белый свет неоновых ламп, писатель увидел, как спутница выложила наличку в блюдце на кассе и устремилась в уборную. Сам он, пиная камешки под ногами, отошел на обочину и закурил, вливая в себя виски между длинными затяжками. Сибилла вернулась к машине в новом обличии, которое в содружестве с магией ночи омолодило вдовицу лет эдак на десять. На ней были кроссовки с высокой подошвой, обрезанные короткие джинсовые шорты, бейсболка, широкое черное худи с эмблемой какой-то спортивной команды. Если Айзек выглядел как хмельной кутила, которого силком затащили на конференцию по вопросам этики, то Сибилла походила на студентку, которая не дольше, чем пару часов назад, сидела на футбольной трибуне и радостным визгом поддерживала любимую команду своего бойфренда.