Даниил Свиридов - Илларион

Писатель направил луч фонаря на стоящий тут же верстак. Подстраиваясь под общий шпионский антураж, он тоже хранил немало сюрпризов: охотничья винтовка с оптическим прицелом, несколько пачек патронов, металлические приборы загадочного назначения, зазубренные, острые: если они не служили целям хирургии, то уж точно использовались для пыток. Подойдя поближе, Айзек разглядел среди хлама еще и нечто, походившее на ручные гранаты, однако дотрагиваться до них не стал. Кем бы ни был тот старикан, про которого говорила Сибилла, он явно выжил из ума, и, что представляло для сообщников большую значимость, старик этот был опасен. Термины из психиатрии тут же всплыли в голове – обсессия, паранойяльность, асоциальность, компульсивность. Полный набор агрессивного параноика уместился в маленьком подвальчике, прятавшемся под фасадом милого загородного домика.

«Неужели ради этого меня и привела сюда Сибилла? Это и есть тот материал, про который она говорила?» – с этой мыслью Айзек вернулся к газетным вырезкам на стене. Приглядевшись к комментариям, оставленным ручкой на страницах, писатель узнал язык, на котором они были написаны. Это был нидерландский. Из него Айзек знал разве что с десяток словечек. Половина из них были бранными, а вторая половина – наименованиями видов алкоголя. Однако то, что он запомнил из учебников по психиатрии и что не раз потом встречал в книгах по психологии, так это одна идея: у помешательства всегда есть смысловой эпицентр, и работает он по четким правилам, пусть и не самым доступным для постижения здоровым умом. У этого полиграфического хаоса имелось ядро, отправная точка безутешных поисков и подозрений.

Взгляд Айзека упал на слово Illarion. Увидеть его на десятках фотографий было нетрудно. Позабыв о намерении уйти из взломанного дома побыстрее, не оставив никаких отпечатков, он самозабвенно ухватил дневник со стола, раскрыл его и принялся лихорадочно листать. Предположения подтвердились – повсюду на страницах мелькало это слово. Illarion. Слово с манящим и в то же время недобрым потусторонним отзвуком разлеталось внутри головы и краеугольным камнем легло в низине массивного бастиона фантазий. Точно так же, как это слово составляло сердцевину чьего-то безумия, оно стало семенем, тонким стебельком из которого прорезался на свет сюжет новой книги. Illarion – слово было могущественным заклинанием, всколыхнувшем в писателе нечто, что он сам до конца не понимал, но от чего вновь чувствовал себя творцом собственной реальности.

«Как же оно переводится с нидерландского?» – с задумчивостью шахматиста Айзек пялился на стену.

– Этот хрыч сразу показался мне говнюком, но я никак не могла предположить, что он окажется полоумным, – промолвила из-за спины сообщника Сибилла.

Айзек не услышал ее приближения. Для него девушка просто материализовалась рядом. За плечом у нее висел тубус. Кажется, она нашла то, зачем пришла, однако писатель был куда больше заинтересован мастерской параноика, чем находкой Сибиллы, и приберег вопросы о картине на попозже.

С прежней звенящей индифферентностью Сибилла оценила странность подвального инвентаря. Ощущение складывалось такое, будто хладнокровие ее не в силах поколебать даже падение астероида или вторжение инопланетян, или и то, и другое вместе взятые. С той безучастностью, с каким девушка смотрела на обои из фотографий и газетных вырезок, рассматривают рисунки подопечных детсадовские воспитатели, которые ступили на порог профессионального выгорания. Все, до чего Сибилле было дело, скрутившись, лежало в тубусе.

– Пойдем уже, – отрешенно кинула сообщница, словно хотела оттащить капризного ребенка от стеллажа с игрушками.

– Постой. Ты не знаешь нидерландский? Ты ведь в школе его изучала, нет? – загадка взывала к Айзеку. Он не мог так просто уйти.

– С последнего школьного занятия я ни разу не произнесла и слова по-нидерландски.

– Что может значить слово Illarion?

– Похоже на имя, – так же холодно ответила девушка, после чего целеустремленно зашагала к выходу.

– Илларион? Точно! И впрямь похоже на имя.

Сибилла настояла на том, чтобы переночевать в Биаррице. Город находился совсем рядом, а она вымоталась настолько, что не могла больше сидеть за рулем. Десять минут по пустым дорогам – и «Порше» доставил парочку к бару.

Как ответственный водитель, Бладборн не злоупотребляла алкоголем на протяжении всего вечера и теперь собиралась напиться так, чтобы Айзеку пришлось тащить ее на себе. В полупустом заведении было тихо. Несколько занятых столиков да унылая компашка нарядного молодняка прямиком из ночного клуба. Из динамиков плавно текли гитарные мелодии – идеальное место, чтобы закончить безумный день. Сибилла предпочла сесть за барную стойку и опрокинуть две стопки текилы, не отходя от кассы. Айзек составил ей компанию.

– Что же особенного в этой картине? – не терпелось выведать писателю.

– Портрет в стиле девятнадцатого века. Изумительная и очень редкая работа.

– Сколько ты предлагала за нее? Почему старик отказался ее продавать?

– Столько вопросов. Ты хочешь об этом в книге написать? – Глаза собеседницы заискрились хмельной игривостью.

– Ты обещала дать мне материал.

– А тебе его недостаточно?

– Твоя правда, – согласился Айзек.

Все случилось ровно так, как и планировала Сибилла – дозы алкоголя одна круче другой уносили ее в состояние пьяной эйфории. Паузы между залпами заполняли бессвязные разговоры. Речь подельников гармонично скручивалась в спираль белиберды, до того забавной для обоих, что их смех заставил компашку неудачливых тусовщиков ерзать от зависти. Кто бы мог подумать, что часом ранее они взломали дверь чужого дома и украли картину, о реальной стоимости которой Айзек даже не догадывался. Она могла стоить миллионы, а могла стоить и гроши – причина отказа от сделки была не ясна. Что руководило стариком? Картина имела для владельца сентиментальную ценность? Или же она была как-то связана с его параноидальной фиксацией? Впрочем, Сибилла удивляла не меньше. Такая странная, скрытная. Мало того, что она вела какие-то подковерные игры с преступным авторитетом, так еще и обчищала старичков на досуге. Сколько же скелетов вмещалось в ее шкафу?

– Еще одно селфи для преданной фанатки, мистер Бладборн, – язык Сибиллы заплетался, большой палец в третий раз промахнулся мимо круглой кнопки на экране телефона. Тогда Айзек протянул указательный палец к дисплею и сфотографировал школьных друзей сидящими за барной стойкой, заставленной пустыми бокалами и рюмками.

Новообретенная привычка пьяной Сибиллы заключалась в том, чтобы фотографировать себя с писателем на фронтальную камеру при любом подходящем и неподходящем случае. Словно въедливый охотник за сенсациями, она не ограничивалась одним кадром и делала множество снимков за раз. Глядишь, как-нибудь один из них все же украсит собой передовую статью. Айзек пожалел, что положил начало этим припадкам самолюбования. Стоило один раз щелкнуть их с Сибиллой на свой телефон и показать той неудавшуюся, но забавную фотографию, как вдовица принялась упорно захламлять память смартфона фотографиями, которые вряд ли посмотрит во второй раз. Пока парочка добиралась до места ночлега, она всласть насладилась селфи и надоела Айзеку. Не дотерпев до входных дверей отеля, писатель недвусмысленно намекнул Сибилле, чтобы она поумерила свой пыл.