Анна Старобинец - Семья

– Ну вот и папа вернулся, – сказала Катя и сунула Диме в руки визжащий, дрыгающийся сверток. – А что так долго? Очередь была? И что у тебя с лицом?

Миттель равнодушно обнюхал Димину шта­нину. Сверток неожиданно замолчал. Малень­кое красное лицо судорожно сморщилось, по­том разгладилось, и на Диму без всякого выра­жения уставились воспаленные равнодушные глаза.

– А у нас – диатез, – сообщила Катя. – Ужи­нать будешь?

Ночью Дима долго ворочался на узкой кро­вати. С отвращением упирался лбом в чужое, с резким запахом чужого пота, Катино плечо. Наконец устроился, ровно задышал.

Во сне он увидел Лизу. Худую, длинноногую, грустную, бледную. В руках у нее был аккурат­но завернутый в детское одеяльце игрушечный младенец. Неподвижный резиновый пупс с вос­ковым лицом и красными кругляшами щек.

Она качала его на руках, быстро-быстро, со странным деревянным скрипом.

– Тебе надо петли смазать, – тоскливо, чуть не плача от нежности, говорил ей Дима.

Она не слышала. Она качала ребенка и все повторяла:

– Дима, возвращайся. Дима, приезжай.