Ким Харрисон - На несколько демонов больше

— Не помню. — Сказано было взволнованно — тихо и угрожающе, а поверила я ей только потому, что она явно забыла еще до того, как показался Миниас.

А у него злость уже совсем прошла. У меня было такое чув­ство, будто передо мной происходит обычное, но не предназ­наченное для зрителей явление, и я надеялась, что он сдержит обещание и они не прихватят нас с собой, когда будут готовы уйти.

— Тогда пойдем, — предложил он ей, и я подумала, насколь­ко же он ее здесь опекает, а насколько — искренне печется. Могут ли демоны печься друг о друге?

— Может, вспомнишь, когда мы вернемся, — сказал он, поворачивая ее и собираясь уводить. — Когда что-нибудь забу­дешь, надо вернуться туда, где ты первый раз об этом подума­ла, и там оно тебя будет ждать.

Тритон не сделала с ним шага, и когда он сдвинулся, наши с ней глаза встретились.

— Оно не дома, — сказала она, морща лоб от глубинной внутренней боли и еще — от жгучей силы, которую сдерживал демон, снова сдвинувший пальцы с посоха на ее руку. — Оно тут, а не там. Или было тут. Я знаю... знаю. — Порожденная досадой злость пробежала по ее лицу. — Ты не хочешь, чтобы я вспомнила! — бросила она ему обвинение.

— Я нехочу, чтобы ты вспомнила? — спросил он резко, уб­рал руку с ее руки и протянул ладонь: — Отдай их мне. Немед­ленно.

Я глядела то на него, то на нее. За один миг он превратился из любовника в тюремщика.

— У меня пропали запасы тиса, — сказал он. — Я не застав­лял тебя забыть. Отдай.

Тритон поджала губы, щеки пошли красными пятнами. А я увидела определенную логику. Тис — вещь страшно токсичная и используется почти исключительно для общения с мертвыми и для изготовления чар забвения. Противозаконных чар. Я на­шла когда-то тис в глубине кладбища рядом с заброшенным скле­пом, и хотя с мертвыми не общаюсь, я его оставила, считая, что смогу правдоподобно отовраться незнанием, если кто-нибудь его обнаружит. Выращивать тис — не противозаконно, но выращи­вать его на кладбище, увеличивающем его силу — запрещено.

— Я их сделала! — отрезала Тритон. — Они мои! Я их сама сделала!

Она повернулась уходить, но он протянул руку и развернул ее к себе. Теперь я видела лицо Миниаса. Мощный подборо­док, желваки на скулах от наплыва эмоций. Красные демонс­кие глаза такие темные, что почти не виден козлиный разрез зрачков, нос выступающий, римский. И лицо его было озарено гневом, вполне соответствующим неукротимости Тритон.

Эмоции бушевали в них обоих быстрым и переменчивым потоком. Как будто пятиминутная ссора пробежала за три се­кунды — ее лицо менялось, его тоже в ответ, и у нее менялось настроение, что тут же отмечалось у него языком мимики и жестов. Он манипулировал ею, этой демоницей, которая похо­дя разрушила святость церкви, которая подчинила своей воле тройной круг из крови — мне говорили, что это невозможно, но Кери знала заранее, что Тритон на это способна. И уж не знаю, кого я боялась больше — Тритон, которая могла разру­шить мир, или Миниаса, который держал ее в руках.

— Прошу, — сказал он, когда ее лицо задрожало в огорче­нии, и она опустила глаза к земле.

Секунду еще поколебавшись, она сунула руку в карман ши­рокого рукава и достала горсть флакончиков.

— Сколько ты активировала, когда вспомнила? — спросил он, звякнув флаконами.

Она продолжала смотреть в пол, потерпев поражение, но заметная хитринка в ее поведении говорила, что она нисколь­ко не раскаивается.

— Не припомню.

Он перебрал их в руке перед тем, как сунуть в карман. Пол­ное отсутствие раскаяния у Тритон не было для него секретом.

— Четырех не хватает.

Она поглядела на него, и на глазах у нее были настоящие слезы.

— Больно, — сказала она, напугав меня до потери пульса. Тритон сама вызвала у себя потерю памяти? Что же она такое помнит, чего не хочет помнить?

Кери — я почти забыла о ней — стояла рядом со мной и сейчас совсем обмякла. Я поняла, что сцена почти доиграна до конца. Интересно, сколько раз Кери видела эту пьесу.

Смягчившись, Миниас притянул Тритон к себе поближе, окутав своей пурпурной мантией. Демоница обхватила себя за плечи, не сопротивляясь его объятию, закрыла глаза, склонила голову ему под подбородок. Как я могла сразу не определить ее пол? Теперь никаких сомнений не было — я даже подумала, что она могла слегка поменять внешность. Глядя на них, я ощу­тила легкую дрожь ужаса — Миниас был единственным яко­рем, удерживающим Тритон в здравом рассудке. Нет, вряд ли он всего лишь ее фамилиар. Вряд ли он что бы то ни было «все­го лишь».

— Не надо было их брать, — шепнул он ей в волосы. Его голос пленял, завораживал как музыка.

— Больно, — ответила она ему в грудь.

— Я знаю. — Его демонические глаза встретились с моими, и у меня мороз пробежал по коже. — Вот почему я не люблю, когда ты выходишь без меня, — сказал он, глядя на меня, но обращаясь к ней. — Они тебе не нужны.

Отведя от меня глаза, Миниас повернулся к ней лицом, взял ладонью за резко очерченный подбородок.

Я обхватила себя руками за талию. Интересно, давно ли они вместе. Достаточно давно, чтобы вынужденное бремя стало добровольным?

—Я не хочу помнить, — сказала Тритон. — То, что я делала...

Совесть у демона? А почему бы и нет? Душа-то у них есть.

— Не надо, — прервал ее Миниас, обнял чуть нежнее. — Обещаешь мне, что в следующий раз, когда что-то вспомнишь, ты скажешь мне, а не пойдешь сама искать ответы?

Тритон кивнула, потом напряглась в его руках.

— Вот здесь я была, — шепнула она, и у меня свело живот судорогой, когда я услышала в ее голосе осознание. Миниас застыл, Кери рядом со мной побледнела.

— Это было у тебя в дневнике! — воскликнула Тритон, отталкивая его. Миниас отпрыгнул и насторожился, но демоница ничего не замечала. — Ты это записывал! Ты все записыва­ешь, что я помню! Сколько этого у тебя в книгах, Миниас? Сколько ты знаешь того, что я хочу забыть?

— Тритон, — сказал он предостерегающим голосом, играя пальцами в кармане.

— Я их нашла! — крикнула она. — Ты знаешь, зачем я здесь! Скажи мне, зачем!

Кери так вцепилась мне в руку, что я вздрогнула. С криком ярости Тритон замахнулась на Миниаса посохом. Пальцы вто­рого демона запорхали в воздухе, будто лопоча на азбуке глу­хонемых, создали заклинание лей-линии. Я ощутила внезапное падение уровня, когда из линии резко зачерпнули, и с неожи­данным выкриком Миниас закончил заклинание, вскрыв крыш­ку одного из отобранных у Тритон флаконов. Открытый фла­кон он швырнул в нее.

В воздухе вспыхнули искры, Тритон отчаянно вскрикнула. Ее гнев, огорчение и боль потрясали своим масштабом. Но тут зелье попало на нее, и лицо ее лишилось выражения.

Остановившись, она заморгала, оглядела пустое святили­ще, меня и Кери без малейшего узнавания. Увидела Миниаса, потом отбросила посох на пол, будто это была змея. Он со сту­ком упал, отскочил. Снаружи, за цветными витражами, пели в предрассветной дымке малиновки, но здесь, внутри, воздух был будто мертв.