Ким Харрисон - Режим черной магии

— Не выйдет, Пирс, — сказала я равнодушно и отвернулась.

Тон у меня был резким, и голос Пирса утратил жизнерадостность.

— Нет, правда, Рэйчел. Что случилось? Я же взялся за эту работу, чтобы быть к тебе ближе.

— В том-то и дело! — воскликнула я, и он заморгал от неожиданности. — Это не работа! — Я размахивала посудным полотенцем. — Это рабство. Ты ему принадлежишь телом и душой, и ты это нарочно сделал! Можно было бы найти другой путь добыть тебе тело. Может, даже твое собственное! Но нет; ты тут же бросился, чем помощи просить, заключать договор с демоном!

Он обошел стол, встал близко, но не касаясь меня.

— Клянусь, что единственный способ снова стать живым — это демонское проклятие, — сказал он, коснувшись собственной груди. — Я знаю, что делаю. Это не навсегда. Когда смогу, убью демонское отродье и буду свободен.

— Убьешь Ала? — выдохнула я, не веря, что он до сих пор думает, будто сможет.

— Я и от него освобожусь, и тело оставлю себе. — Он взял меня за руки, и я поняла, насколько они у меня холодны. — Рэйчел, верь мне. Я знаю, что делаю.

Боже мой, он такой же идиот, как я. Или как я была.

— Ты псих! — воскликнула я, отнимая руки. — Ты думаешь, что из-за своей черной магии или чего там еще ты сильнее, чем есть на самом деле? Ал — он демон, и вряд ли ты понимаешь, что он может. Он с тобой играет!

Пирс прислонился к столу, сложив руки на груди. Свет выписывал цветные узоры на его жилете.

— Правда? Ты мнишь, будто я не знаю, что делаю?

— Именно так я и мню! — передразнила я его.

Его поведение меня бесило, и я посмотрела на стоящую за ним чашу — останки тех, кто считал себя умнее демона. Вот и остались от них только имена на чаше и бутылки на полках.

— Вполне откровенно. — Пирс поскреб подбородок и выпрямился. — Я же полагаю, что нужно дать индивидууму возможность доказать свою правоту.

Я застыла. Вот черт. Доказать?

— Погоди-ка. — Я бросила полотенце на стол. — Что ты собрался делать? Ал тебя возвратил из мертвых, но он же может тебя туда и отправить.

Пирс с хитрой усмешкой приложил палец к губам.

— Может быть. Но сперва меня надо поймать.

Я стрельнула глазами на полоску заговоренного серебра у него на запястье. Пирс умел прыгать по лей-линиям туда, куда я не умею, но заговоренный браслет отсекал ему доступ. И не давал уйти.

— Ты про это? — небрежно спросил он, и у меня рот открылся, когда он пробежал пальцем по браслету изнутри, и металл будто растянулся, позволяя снять себя с руки.

— К… как? — спросил я, заикаясь, когда он подергал ленту. Мать твою, ведь виноватой объявят меня, к гадалке не ходи!

— Его подрегулировали, чтобы я мог ходить здесь из комнаты в комнату. Я его еще чуть-чуть подрегулировал, — ответил Пирс, засовывая серебряный браслет в задний карман. Глаза у него блестели. — Я уже сто лет не ел ни крошки еды, не вонявшей жженым янтарем. Сейчас что-нибудь принесу согреть твое холодное сердце.

Я шагнула вперед, охваченная паникой.

— Надень сейчас же! Если Ал узнает, что ты можешь удрать, он…

— …меня замочит, — перебил он, демонстрируя владение современной лексикой. Сунул руку в другой карман, посмотрел на горсть монет. — Ал еще минут пятнадцать, не меньше, будет с Тритоном перетирать. Я успею.

Акцент у него пропадал. Он явно умел его включать и выключать, что лишь увеличивало мое беспокойство. Что он еще скрывает?

— Ты же меня подставляешь, — начала я, но он хитро улыбнулся и исчез. Светильники, которые он поддерживал, погасли. Сунутый им небрежно в карман браслет заговоренного серебра тоненько зазвенел, упав на пол. Сердце у меня екнуло в наступившей внезапно темноте, нарушаемой лишь светом очага и тусклым сиянием огненной ямы. Он исчез, и если об этом узнает Ал, нам обоим несдобровать.

С колотящимся сердцем я смотрела на жуткий гобелен на той стороне комнаты. Во рту пересохло, тени шевелились, и фигуры на стене будто двигались в свете языков пламени. Ах ты ж сукин сын! — подумала я, наклоняясь поднять браслет из заговоренного серебра и засовывая эту улику в карман. Ал меня объявит виноватой. Решит, что это я с Пирса сняла браслет.

Пробравшись обратно к малому очагу, я стала нашаривать на каминной полке свечу, ориентируясь по потекам воска, ощипала фитиль и зачерпнула из лей-линии, чтобы активировать заклинание.

— Consimilis calefacio, — сказала я, и голос мой дрогнул, когда тонкий лучик лей-линейной энергии протек сквозь меня, теребя молекулы, и фитиль вспыхнул пламенем. Но тем временем вспыхнули питаемые лей-линией лампы, и я вздрогнула, сбив с полки зажженную свечу.

— Я могу объяснить! — крикнула я, ловя свечу, покатившуюся по полке к Рыбке. Но это явился Пирс, отбрасывая волосы с глаз и держа в руках два больших кофе. — Идиот! — зашипела я, потому что свеча докатилась до кучи листков, и они вспыхнули.

— Молнией пролетел по градам и весям, любезная ведьма, — ответил Пирс, смеясь и протягивая мне кофе.

Господи, да уж хоть бы говорил нормально. Я раздраженно смела горящие куски с полки, наступила на них, когда они упали на пол. К хаосу примешался запах горящего пластика, и я схватила чашу с водой, вылила на огонь. Заклубился черный дым, выедая глаза, но он замаскировал вонь горящей туфли — нет худа без добра.

— Кретин! — заорала я. — Ты хоть понимаешь, что будет, если Ал вернется, а тебя нету? Ты настолько неосмотрителен или ты просто дурак? Надевай обратно!

Я со злостью бросила в него браслет заговоренного металла. Руки у него были заняты, и он отступил в сторону. Со стуком браслет ударил в гобелен и звякнул об пол. Рука Пирса, протягивающая кофе, смущенно опустилась, энтузиазм угас.

— Я не хотел огорчать тебя, любезная ведьма.

— Я тебе не любезная!

Не замечая кофе, я посмотрела на мокрый бумажный мусор на полу. Наклонившись, я сдернула со стола посудное полотенце, чтобы убрать воду. Пахнуло итальянским кофе с малиной, и у меня заурчало в животе.

— Рэйчел… — вкрадчиво начал Пирс.

Разозлившись, я не стала на него смотреть, только вытирала пол. Встав с пола, бросила с отвращением полотенце на стол — и застыла. Бутыль с аурой уже не была зеленой.

— Рэйчел?

На этот раз это уже был вопрос, и я подняла руку, пробуя воздух на вкус, а глаза у меня жгло. Блин, я же сожгла имя и всю себя полила заряженной водой.

— Кажется, я влипла, — прошептала я, чувствуя, как у меня горит кожа. Завопила, стала хлопать себя по одежде. Чужая аура просачивалась через мою, пропитывая мне душу — и сжимая, и мне стало страшно.

Черт, черт, черт!

Я оживила проклятие. Ой, как же я влипла… Но ощущалось проклятие неправильно: оно жгло! Демоны — неженки. Их магия всегда безболезненна — если делать все правильно. Господи, я что-то сделала не так!