Андрей Петерсон - Почему я не люблю дождь

Посмотреть удалось.

А вот потрогать – нет.

Вытянутая вперед рука не встретила в положенном месте ни сопротивления, ни липкой влаги, ни холода, ни тепла. Вообще ничего. Просто прошла сквозь ярко сияющий в местном сумраке крошечный рубинчик крови, и все… А, это значит, что даже здесь – в этом насквозь странном и невероятном месте – разлитая в воздухе кровь была и оставалась всего лишь иллюзией. Но цепь, какова бы не была природа ее звеньев, – она цепью и оставалась.

Второй этаж встретил Осси холодом и полумраком. Эдаким бодрящим сквозняком, тянущим по полу и перебирающим висящие на стенах гобелены, и густым как кисель сумраком. Хорошо хоть глаза леди Кай после недельного ее пребывания в вампирах новоприобретенного свойства видеть ночью не потеряли даже после исцеления, и темнота эта была для нее почти прозрачной.

А еще, обосновавшийся здесь холод прогнал тишину. Все вокруг было укрыто инеем, и теперь ни о какой скрытности передвижения говорить уже не приходилось, потому как хруст и скрип под ногами извещал о прибытии леди Кай лучше самого ретивого слуги.

Тончайший пух ледяной бахромы рассыпался повсюду, пытаясь захватить и подчинить себе все доступное пространство, и уже карабкался вверх по стенам. И совсем уж невероятно смотрелся он на золотистой хризантеме, уснувшей в резной каменной вазе на крошечном столике. Сам же цветок выглядел живым солнышком, будто срезан был с клумбы только утром, но с легким ледяным звоном рассыпался от первого же прикосновения. Такой вот хрупкой оказалась замерзшая красота…

Осторожное, но все равно достаточно шумное передвижение по коридору, обозначенному сверкающим в темноте пунктиром из капелек крови, прошло, вопреки всем ожиданиям, спокойно и почти буднично. Просто шла, шла и пришла. И теперь стояла перед закрытой дверью около которой маячком сверкала очередная, парящая в воздухе капелька.

К слову, все остальные, сквозь которые уже пришлось пройти леди Кай по пути сюда, таяли без следа, не оставляя пятен на одежде, и не доставляя самой Осси никаких неприятных ощущений. Приятных, правда, тоже не доставляли.

– Ну, что скажешь? – Осси уже взялась за ручку, но открывать дверь все еще медлила.

«Он там», – ответила Хода.

– Кто «он»? Проводник или этот, который невидимый?

Хода помолчала, то ли раздумывая, то ли прислушиваясь к собственным ощущениям.

«Который невидимый, – наконец решила она. – Он точно там. Запах его чувствую…»

– Запах? – удивилась Осси и на всякий случай втянула воздух носом. – Я не чувствую…

«Тебе и не надо, – буркнула Хода. Для того я есть… И, знаешь…»

– Что?

«Там еще что-то. Или кто-то… Понять не могу. Не встречалась я с таким еще…»

– Еще кто-то – говоришь, – повторила Осси и потянула с пояса жезл. – Ну, давай глянем – кто там еще…

Дверь открылась легко и беззвучно. Как и д о лжно двери за которой исправно ухаживают. Вот только, сделала она это сама, безо всякого участия и понуждения со стороны леди Кай, которая к тому времени резное кольцо уже отпустила, перехватывая поудобней развернутый и готовый к употреблению посох некромансера.

А потом из открывшегося проема хлынул свет. Много света.

Тугие волны били в грудь, а потом уносились куда-то дальше, за спину, постепенно заливая весь этот длинный коридор слепящим розоватым сиянием, а когда переполнили его доверху, стали стекать вниз по лестнице, играя всполохами и разбрасывая вокруг острые колючие лучики.

Все это произошло почти мгновенно, и Осси, так и застывшая с посохом наперевес, даже сообразить ничего не успела, когда тело, обученное моментально реагировать на любой внешний раздражитель, само приняло решение и метнулось вперед. Так что в комнату леди Кай буквально ворвалась.

Свет, который только что переполнял небольшое помещение, что называется под самую завязку, тихо и незаметно истаял, оставив на полу небольшие, но потихоньку исчезающие лужицы и подтеки на стенах. Выглядело это немного диковато, но свет тут, вообще, похоже, жил по каким-то очень своим законам, наплевав на условности и общепринятые нормы. В остальном же комната, в которой оказалась леди Кай, ничем не отличалась от сотен и сотен других таких же, и, по всему судя, служила она местному хозяину библиотекой. Во всяком случае, книг тут было превеликое множество, и заполняли они все обозримое пространство.

Они тихо спали в высоких – в три, а то и в четыре Оссиных роста – шкафах, ожидая дня, когда чья-то милосердная рука извлечет их к божьему свету, пылились раскрытыми на огромном рабочем столе и громоздились неровными покосившимися стопками прямо на полу. Свободным оставался лишь небольшой угол между камином и, стоявшим подле него в окружении нескольких кресел, небольшим столиком, сплошь уставленным свечами.

Ни камин, ни свечи, понятное дело, не горели, что, впрочем нисколько не мешало воску этих самых свечей плавиться и стекать вниз, застывая самыми причудливыми формами, а от камина довольно-таки ощутимо тянуло теплом. Такие, вот, имели тут место очевидные следствия, и это – при полном отсутствии причин их порождающих.

– Стучаться нас, конечно, не учили?

– Что? – опешила Осси, – хриплый, немного скрипучий голос, задавший этот неожиданный, чтобы не сказать идиотский вопрос, застал врасплох, тем более, что прозвучал он в абсолютной, почти что мертвой тишине, да и к тому же, вроде как, из ниоткуда. Во всяком случае, в комнате никого видно не было.

– Ты что – плохо слышишь? Глуховата что ли? Стучаться, – говорю, – не учили?

«В углу. За креслом. Тебе за спинкой не видно», – Хода не была бы Ходой если бы не смогла определить источник потенциальной опасности. Хотя, конечно, можно было бы и пораньше…

– Учили… – Осси медленно, стараясь не шуметь и не делать резких движений сдвинулась немного в сторону, меняя угол обзора.

– Учили-учили, но не научили… Значит, еще и туповата… – вздохнуло скрипучее нечто. – И что ж мне так не везет?

Оставив вопрос о превратностях везения без ответа, тем более, что был он явно риторическим, Осси сдвинулась еще на шаг, и ее глазам открылось зрелище настолько нереальное, что первым желанием интессы было ущипнуть себя, чтобы проснуться и покончить с этим бредом раз и навсегда. Успешно поборов это первое, и очень наивное, в сущности, желание, леди Кай поборола и второе – с диким криком выскочить из комнаты. После чего пару раз глубоко вздохнула и принялась рассматривать открывшуюся ее взору картину. А посмотреть было на что…

Сразу за креслом – массивным и, без сомнения, очень старым – прямо на полу возлежало нечто, пожирающее большую, толстую и очень жирную рыбину. Сырую, между прочим. При этом оно сопело и чавкало, не отрываясь от толстенного тома в темном тисненом золотом переплете, для пущего удобства установленного рядом на специальной подставочке.