Станислав Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады

А вот улитки в этих раковинах жить не соглашались. Но порой использовали их в качестве моделей и создавали точно такие же сами. Для леокадийского художника этого направления факт, что настоящая улитка живет в копии его раковины, считался вершиной признания его мастерства.

Каких только раковин тут не было! И круглые, и продолговатые, и витые, и прямоугольные, и белые, и цветные, и перламутровые, и полосатые... Да что я рассказываю! Загляните в какой-нибудь справочник по земным моллюскам, там и то – разнообразие невиданное. Прибавьте к этому интеллект и опыт двух цивилизаций, да представьте себе эти конструкции величиной с хороший гараж, иногда с окнами, башенками и крылечками... Просто красота!

Пока мы ходили по музею, а он представлял собой огромную скалу, на уступах которой, как на родной планете улиток, и покоились «ракушки», я задал принцессе вопрос, который давно вертелся у меня на языке:

– Леокадия, а человеческие цивилизации встречаются часто?

– Нет, – покачала она головой. – Часто встречаются их следы. Человеческие цивилизации, как правило, склонны к самоуничтожению. А те, которые еще не совершили суицид, просто находятся еще на пути к нему. При этом, как правило, агрессивны и некоммуникабельны. Наладить контакт с негуманоидными мирами бывает намного проще.

Обидно, да?

Стас с Кубатаем появились часа через полтора.

– Нашлась! – сразу выпалил Стас. – У нее там небольшая квартирка, ну, типа нашей камеры. Тоже с визором и с кухонным синтезатором...

– И как она вас встретила? – с ноткой ревности в голосе полюбопытствовала Леокадия.

– Она не верила своему счастью. Она видела все, что происходило на планете по визору, и проклинала тот день и час, когда связалась с Перевозчиком. Она думала, ей предстоит прозябать в этом подземелье до скончания дней... И тут появились мы. Как она рыдала и благодарила за все! Зацеловала нас с Кубатаем с ног да головы.

– Это так, – скромно потупившись, подтвердил постройневший джигит.

– Между прочим, такая она мне намного больше нравится, – признался Стас. – А когда я объяснил ей, что она остается править на Леокаде и никто другой не претендует на это место, она просто онемела от восторга. Ведь она каждый день наблюдала по визору, как ее планетой распоряжается какая-то копия-самозванка...

– Это она – самозванка! – воскликнула Леокадия.

– Это ты так считаешь, – махнул рукой Стас. – А она – наоборот. Но я объяснил ей наше единственное условие: больше никаких подобрений и не мешать нам снимать чары, и она согласилась считать тебя своей полноправной представительницей на других планетах. Короче, потом она все это как-нибудь официально оформит, а сейчас надо делать ноги, пока вы нечаянно где-нибудь не встретились и не слиплись.

– И она ни разу не выразила сомнения насчет такого резкого изменения политики? – спросила Леокадия. – Не попыталась протестовать?

– Да какие протесты?! Эта ду... Ой, извини, принцесса. Эта бедняжка была готова на все.

– Ну что ж... – сказала принцесса. – Хоть мне и прискорбно слышать о том, как легко, оказывается, сломить меня в неволе, но все к лучшему.

– Я думаю, тебя... Ее никто не сломил, – сказал я. – Просто у нее было время подумать, посмотреть на все со стороны, находясь не наверху, а в самом низу. Она просто стала мудрее.

– Ну-ну, – поджала губы принцесса.

– Да не обижайся, – сказал я. – Ведь и ты сейчас улетаешь отсюда, чтобы делать все против своей прежней политики, вовсе не потому, что тебя сломили.

– Ты прав, – тут же легко согласилась она.

– Стас, браток, а ты поговорил с пленницей про корабль на Землю? – спросил Смолянин.

– Подожди, милый, – сказала Леокадия, томно глянув на него. – Я думаю, нам все-таки лучше обратиться к злувам. Не надо лишний раз привлекать к себе внимание. Покинем планету как частные лица.

– А что делать с Перископовым? Неужели оставим так?

– Это – не наша забота, – покачала головой принцесса. – Уверяю вас, ОНА о нем позаботится.

Спустя еще каких-то два часа в компании Хру’Нестора, Хру’Наума и Хру’Кагана мы мчались к Земле, распевая:

Мы так боялись из-за какой-нибудь глупой накладки упустить нашу неожиданную удачу, что не стали задерживаться ни на миг и не взяли с Леокады ничего. Улетали так же налегке, как и прибыли. Принцесса слегка расстраивалась от этого, ведь ей пришлось бросить множество дорогих и любимых с детства вещей. Но тогда она прижималась к Смолянину и спрашивала:

– Милый, я же все правильно сделала, правда?

– Да без базара! – восклицал тот, поглаживая перепонкой ее волнистые волосы. – Правильнее некуда.

И она успокаивалась.

...Мы все вместе сидели в гостиной корабля в креслах вокруг стола. Был вечер.

– Нам будет хорошо? – спросила Леокадия Смолянина так, будто была не владычицей грозного мира, а совсем маленькой девочкой.

– А что ты теряешь?! – цинично заявил тот. – Не понравится со мной, вернешься на Леокаду, слипнешься со своей копией, и поди потом разбери, где ты, а где она!

– Но я ведь не захочу вернуться? – продолжала сюсюкать девушка, видно, долгие годы обделенная лаской.

– Не захочешь, не захочешь! – уверенно воскликнул Смолянин. – Я тебе такое покажу! Такого тебе никто больше не покажет!

И он, хитро улыбаясь, постучал свободной рукой по крышке прихваченного с Земли чемоданчика, который теперь снова везде таскал с собой.

Мы со Стасом молча наблюдали за этой идиллией, и нам совсем не хотелось вмешиваться и нарушать ее.

Рядом с Кубатаем стоял открытый сундук, доверху набитый детским бельем, и здоровенное голубоватое в крапинку яйцо лежало на нарядных тряпочках сверху. Мечтательно разглядывая его, джигит тоже все время молчал.

Переглянувшись со Стасом, мы подумали, по-моему, об одном и том же: как все-таки хорошо, что мы нашли их. И вовсе не только потому, что они помогли нам, но и просто потому, что все эти годы мы очень по ним скучали.

Неужели наши приключения снова подходят к концу, и нам опять предстоит расставание?

Минут через пятнадцать к столу подсели злувы: все необходимые расчеты были выполнены, программа полета задана и теперь они были свободны до самой посадки – до завтрашнего полудня.

Хру-Каган, я его узнаю по бежевому пятнышку на пятачке, качнул ухом и сказал:

– Хорошо, что матушка не знает, что я лечу на Землю.