Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха

Ответом послужил хоровой стон Митьки, Яги, кобылы и меня, которому проклятая чугунная подкова окончательно отдавила ногу. По счастью, на мой голос дьяк внимания не обратил, ибо резко опомнился.

- А вот энто что, во телеге? Нешто совесть у ми­лиции проснулась и вы в первый раз к царю-ба­тюшке с подарками заявились? Вот за то хвалю, вот энто правильно! Однако же тут каждый пода­рок описи требует, взвешивания и оценки. Подай­те тележеньку вон туда, за забор, от стрелецких глаз подальше, там и поделимся... тьфу ты, дела наши грешные, то исть взвесимся!

- Митя, - тихо попросила Яга, - ты вон ту подковку передай Филимону Митрофановичу, пу-щай взвесит...

Шум, богатырский взмах, хруст костей, паде­ние тела - и, как я понимаю, хитрозадый дьяк ле­жит в пыли, с двухпудовым чугунным изделием на воробьиной груди, смешно дёргая лапками.

- Пропустить ко мне родную опергруппу! -громогласно приказал Горох откуда-то сверху. -А ты, добрый молодец милицейский, сенца с собой захвати. Да поболее!

Столь странному приказу Гороха никто особен­но не удивился, государь у нас известен своими закидонами. Все привыкли, никто не дёргается, да и смысл? Ну, бывает, на каторгу пошлёт, - конеч­но, как без этого? Однако голов по праздникам не рубят, и ни одной виселицы я за всю свою службу не видел. Да и не то чтоб царь у нас слишком добре­нький был, а просто после того, как он догадался ввести милицейскую службу по охране закона и правопорядка, многое изменилось в положитель­ную сторону. Не идеал, идеальных государствен­ных систем вообще в природе не бывает, но власть хотя бы стала с нами советоваться и прислушива­ться.

«Не сразу, не всё, не всегда, но в целом прогресс есть - теперь без милиции в Лукошкине ничего не решается. Ни суда, ни делопроизводства, ни каз­ней! Это, несомненно, плюс», - думал я, пока Митя на руках нёс копну сена с моей светлостью в государевы апартаменты. Яга торопливо семенила следом.

Царские стрельцы демонстративно закатывали глаза. Хоть мы с ними никак не пересекаемся (куда уж нам, простой милиции, до их благоро­дий?!), но в целом парни относились ко мне вполне лояльно. Сколько себя помню, ни разу не было слу­чая, чтоб наши стрельцы с царскими схлестну­лись, тьфу-тьфу, не сглазить. Вроде как два раз­ных ведомства, но от служебных недоразумений удерживаемся покуда...

- Жив? - Горох пропустил нашу троицу в свои покои и самолично выкопал меня из сена. - Жив, хороняка! Ох и напугал ты меня, Никита Ивано­вич... Ещё раз попробуешь так помереть, я ж за то­бой следом от сердечного приступа в ящик сыграю!

Государь от всей души обнял меня, троекратно, по-русски, расцеловав в обе щеки, и осторожно усадил на лавку.

- Может, попотчевать чем? Пряники есть, ту­льские медовые печатные, хошь рыбкой, а хошь котиком! Наливка малиновая, полезная, а ежели нервы винтом, так и на боярышнике пара стопочек сыщется...

- Мне пряник! - первым поднял руку довер­чивый Митяй и в ту же минуту был безапелляци­онно выдворен за дверь. Бдить на всякий случай! Но, разумеется, с пряником! Царь у нас умный, знает, как любое наказание превратить в поощре­ние...

- Ты уж не серчай, Никита Иванович, а только разговор у нас серьёзный будет. Не для твоего бала-бола ушей.

- Может, и мне выйтить? - скромненько поту­пила очи Баба-яга.

- Да как же мы без вас-то, бабушка?! - в не­притворном ужасе всплеснул руками Горох. - Тут ить дело тонкое, семейное, души нежной девичьей касаемое. Без вашего женского пригляду в такой ситуации никак нельзя!

- Давайте уж по существу, гражданин царь, - тихо, но твёрдо потребовал я. - В чём, собственно, суть вопроса?

- Рассказываю как на духу, - честно перекре­стился Горох. - Сестра у меня есть двоюродная, до зрелых лет в нарофоминском монастыре прожи­вавшая, а ныне...

Далее пущу дело по короткому милицейскому протоколу, потому что если всё воспроизводить до­словно, прямым текстом, как нам царь-батюшка рассказывал, то никакой бумаги не хватит. Коро­че, перехожу к сжатой и выверенной информации.

Дочь двоюродной сестры мамы нашего Гороха (то есть ему-то она уже троюродная сестра получа­ется), милейшая девица Марьянка, после смерти родителей до осознания себя в совершеннолетнем возрасте воспитывалась в монастыре. Попала туда ещё совсем крохой, лет пяти, и по причине большу­щих глаз и длиннющих ресниц сразу угодила под личную опеку матери настоятельницы. А та хоть и держала весь монастырь в ежовых рукавицах за... эти самые (тьфу, о чём это я?!), в общем, сама ма­тушка молодость провела бурную и в келье сохранила немало французских романов. Да-да, тех са­мых, о любви, естественно! Всякие там, знаете ли, рыцари короля Артура, Лоэнгрины, Роланды с разбитыми рогами... или одним рогом?

Ну, суть не в этом, а в том, что малолетняя мар­тышка царской крови уже к девяти годам свободно говорила, читала и писала на трёх европейских языках! Соответственно, когда государю пришло письмишко, что девушка созрела, то он, не заду­мываясь, вызвал её в столицу, изображая доброго старшего брата. Причём, зная нашего Гороха, я охотно поверю, что он был искренен и от всей души желал дальней сестрице счастья в личной жизни. Просто бедняга никак не ожидал, что взгляды на это «счастье» у них настолько разные. Ну прибли­зительно как Сочи и Нижневартовск, как-то так...

Мадемуазель Марьяна (именно мадемуазель, ибо образ традиционно русской девицы для неё уже не прокатывал) честно обозначила все свои взгляды на грядущее замужество в первый же день приезда. И мать моя юриспруденция, если они не были запредельно нереальными...

- Требует с каждого знания шести иностран­ных языков! - явно нервничая, загибал пальцы царь. - Обширное королевство с работящим и лю­бящим народом, выходом к морю, золотой горой, серебряной или медной. Никаких родственников, но благородное, желательно волшебное, проис­хождение! Да и чтоб белый конь был, а сам ры­царь - золотоволос, учтив, начитан и чтоб своего же коня одной рукой поднимал! Не, ну она просто издевается, да?!

- Угу, - не сговариваясь, поддакнули мы с Ягой, поскольку именно так оно и было.

- А я ить, честно говоря, думал тебя, Никита

Иванович, до неё пристроить. Был бы ты государев зять, ни одна дума боярская на тебя б хвост пушить не посмела. Да вдруг ты отравился не вовремя...

- По-моему, так очень даже вовремя, - про­бормотал я, стуча себя кулаком в грудь.

Перспектива иметь рядом столь начитанную и, главное, требовательную супругу венценосных кровей не прельщала ни на миллиметр. Ну его, ин­ститут брака, к лешему, мне пока и так не очень хо­рошо, мутит, как котёнка. Куда уж и дальше ещё самому себе жизнь портить...

- Э-э, прошу прощения, ваше величество, но тогда мне неясно, зачем мы вам тут вообще понадо­бились? Милиция насильно никого замуж не выдаёт и психологической консультацией по мат­римониальным вопросам не занимается. Это ж не уголовщина какая-нибудь...