Кассандра Монтег - После потопа [litres]

Я вспоминала, как она появилась на свет. Даже тогда Перл казалась мне незнакомкой. Еще до родов я боялась, что потеряю эту незнакомку. И то, что до сих пор не потеряла, – это единственное, что меня поддерживает. Так я повторяла себе. Слова Марджан про лестницу хороши. Хочется им верить, но боюсь, они не имеют ничего общего с реальностью. Слишком тяжелая потеря просто задует пламя в моей душе. А если тебя сломали, из тебя уже ничего не вырастет.

Дэниел стоял так близко, что я чуяла его знакомый запах: дым от костра и какой-то темный цветок, растущий на древесных корнях. Аромат осеннего леса. Издалека донеслись крики чаек.

– Пора рыбу ловить, – сказала я, но не двинулась с места.

Чайки кричали все громче и громче. Я окинула взглядом море. Стая птиц ныряла в воду к востоку от нас и выныривала с рыбой, бившейся в клювах. Мои пальцы стиснули край планшира. Всего полчаса назад я рыбачила на этом самом месте, но ничего не поймала.

– Отдохни хоть минутку, – предложил Дэниел.

Мне по-прежнему было трудно примирить две стороны Дэниела: то, что он совершил, и то, каким я его считала. Так же у меня было и с Джейкобом. Я силилась понять, как мужчина, ставший моим мужем, и мужчина, причинивший мне больше горя, чем потоп, может быть одним и тем же человеком. Я часами размышляла над этой проблемой. Копалась в воспоминаниях, искала знаки. Теперь во многих его словах и поступках мне виделось двойное дно, однако некоторые воспоминания не поддавались очернению. В них жил мужчина, которого я любила и который, как мне казалось, любил меня.

Помню, когда Роу была совсем маленькой, однажды я проснулась и увидела, что Джейкоб принес мне завтрак в постель. Он поцеловал меня в лоб, убрал прядь волос мне за ухо и поставил мне на колени поднос с яичницей, клубникой и тостами.

– С чего это вдруг? – спросила я.

– Просто для тебя. Ты так тяжко трудишься. Я ведь понимаю, как мне повезло, что ты со мной, – ответил Джейкоб.

В солнечном свете, падавшем в окно, его рыжие волосы казались еще ярче, а светлая кожа становилась совсем прозрачной, почти фарфоровой. Я погладила его по щеке и тихо сказала:

– Спасибо.

– Схожу за кофе. Он почти готов, – произнес Джейкоб.

Встал и вышел.

Снизу донесся аромат кофе. Я лежала и слушала, как Джейкоб возится в кухне. Меня окутало приятное тепло, я вальяжно потянулась. Скоро проснется Роу. Ее плач, похожий на кошачье мяуканье, разнесется по всему дому ровно через полчаса – словно по будильнику. Все идет заведенным порядком. Ни дать ни взять приятный глазу, гармоничный натюрморт: все на своих местах.

Поначалу Джейкоб просто оторваться от меня не мог, будто я – невиданное создание, каких он раньше не встречал. Моя угрюмость казалась ему загадочностью, цинизм принимал за признак ума. Я вышла замуж за Джейкоба, потому что думала: я так сильно его притягиваю, что он меня никогда не бросит. Не придется снова переживать те моменты, когда я сидела на крыльце и ждала, что мама придет домой.

Как же я тогда ошибалась! Но разве все от начала до конца было фальшью? Неужели я должна перечеркнуть те прекрасные минуты, когда полностью доверяла Джейкобу? Как мог тот мужчина, который принес мне завтрак в постель, потом предать меня?

Джейкоб работал плотником, как и дед, поэтому я неосознанно ожидала, что и в остальном он будет похож на деда. Надежный, терпеливый, спокойный, всегда поможет и поддержит. В таком человеке я нуждалась. Только на такого могла положиться.

– Мам, смотри! – вскрикнула Перл. – Моя птичка!

Дочка радостно закружилась по палубе и указала на птицу, парившую над нами. Она была меньше остальных чаек, да и цветом темнее. Эта чайка не кричала, как другие. Она описала круг вокруг нашей грот-мачты и полетела вровень с кораблем.

– Это птичка, которую я поймала! – объявила Перл, подбежав ко мне и дернув меня за руку.

Я прищурилась и поглядела вверх:

– Вряд ли, милая.

– Нет, это точно она, – нетерпеливо отмахнулась Перл.

Дочка опять закружилась по палубе, широко раскинув руки, а над ней парила птица. Перл все кружилась и кружилась. Ее разметавшиеся волосы напоминали языки пламени: ни дать ни взять лесной пожар.

Глядя на Перл, Дэниел улыбнулся. Потом сказал мне:

– Знаешь, наверное, это и правда ее птичка.

Мама говорила, что хорошее всегда возвращается. Я вспомнила эти слова только в тот момент, глядя, как рубашка Перл раздувается пузырем. Каждая поверхность на корабле кажется хрупкой: под воздействием ветра древесина иссохла и стала пористой, паруса над нашими головами выгорели и сделались мягкими, точно простыни на бельевой веревке. Даже мы трое в тот момент казались невообразимо хрупкими: стоим на палубе корабля, вокруг на много миль простирается холодный океан, а наши три сердца с упорством бьются, будто птичьи крылья.

Пока мы ужинали, стемнело. Тени удлинились. Чем сильнее сгущались сумерки, тем отчетливее проступали на стекле наши отражения. Марджан повесила на крючок лампу и зажгла свечи на столе. Я и не подумала о том, что чем дальше будем забираться на север, тем дольше будут тянуться ночи. И море, и небо начинали чернеть рано, только на горизонте оставалась слабая полоска света. Будто сидишь внутри ракушки, которая вот-вот захлопнется.

Мы с жадностью набросились на бульон из рыбьих костей. Друг с другом почти не разговаривали. Посреди стола стояла пустая хлебная корзина. Каждому раздали по кусочку размером с мою ладонь. Похоже, дрожжи, которые мы выменяли, скоро закончатся. Мы с Дэниелом отдали свой хлеб Перл. Когда она прижимается ко мне по ночам, чувствую, как выпирают ее ребра. Сил больше нет это выносить.

Вспомнила, как сама отощала, когда кормила Перл грудью. Все-таки мне тогда повезло: несмотря на вереницу голодных дней, молоко не пропало. Зато пропало все мясо на костях. О существовании некоторых из них до этого и не подозревала. На какое-то время мой организм поставил на первое место выживание Перл. Все питательные вещества уходили в грудное молоко. А я мучилась от голода, и все мое тело болело. Но через несколько месяцев расклад сил изменился: молоко начало убывать.

В портах дед обменивал рыбу на козье молоко. Мы наливали его в чашку и кормили Перл из ложки. Теперь она получала достаточное количество пищи и наконец стала набирать вес. Мы с дедом рыбачили днями и ночами. Начали выменивать для Перл другие продукты: фрукты, хлеб на закваске, сыр. Перл преподнесла нам обоим сюрприз: она росла пухленькой, жизнерадостной малышкой. Тогда я некоторое время думала, что зря волновалась: с дедовой помощью я ее отлично воспитаю.

Марджан убирала со стола. Возле Перл росла горка крошек. Прикончив весь хлеб, она собрала крошки в кулак и сунула в рот. Тем вечером команда обсуждала, как вывести из строя охранников в колонии. Я показала карту и предложила бросить якорь с южной стороны: там легче всего подняться на горный склон, а оттуда спуститься в долину. Я вызвалась идти первой: исполню роль приманки. Охранники меня схватят, а пока я сопротивляюсь и тем самым отвлекаю их, Абран, Дэниел и Уэйн набросятся на охранников и всех прикончат. Томас, Марджан и Перл останутся на «Седне». Расправившись с Потерянными монахами, подадим сигнал флагом. Трудно сказать, каково будет положение дел в колонии, когда мы приплывем. Но я надеялась, что выжившие будут рады избавиться от надсмотрщиков. Только бы местные жители стали нашими союзниками и помогли отбить новые атаки пиратов. Ведь Потерянные монахи, несомненно, вернутся за причитающейся им данью.