Джойс Оутс - Опасности путешествий во времени [litres]

Естественно, я не поделилась с мисс Стедман своими выводами, зато высказала опасения завалить «неженский» предмет.

– О, Мэри-Эллен, ты точно справишься! Даже не сомневаюсь.

Вполне вероятно, она и права и я действительно справлюсь. По крайней мере, на срезовых проверках у меня не выходило меньше пятерки с минусом. Однако страх терзал по-прежнему, поскольку вероятность провалить логику была выше, чем хотелось бы.

С энтузиазмом администратора мисс Стедман продолжала восторгаться выдающимися достижениями Вайнскотии в различных отраслях науки: филологии, математике, социологии, физике.

– Слышала про Амоса Штейна? Из Института перспективных исследований в Принстоне? Нет? – Мисс Стедман была раздосадована моим невежеством. – С недавних пор студенческая газета только о нем и пишет. Профессор Штейн возглавляет проект «Хойл» и вместе с командой высококлассных физиков и математиков пытается развенчать теорию относительности Эйнштейна. Там еще замешана теория Большого взрыва – якобы Вселенную породил взрыв и она с тех пор постоянно расширяется. Однако наши ученые видят Вселенную конечной и неизменной – одним словом, незыблемой. Без начала и без конца. Для верующих незыблемость – единственный приемлемый вариант. Да и потом, кто мог предшествовать Господу? Профессорам осталось лишь отыскать математическое подтверждение. Говорят, они бьются над задачей денно и нощно, даже выписали для проекта компьютер. Представляешь, компьютер здесь, в Грин-Холле! Он такой огромный, на пол-этажа! Научное сообщество, затаив дыхание, ждет результатов их изысканий. Мы надеемся, что Вайнскотия станет Меккой для светил в области физики и математики. Эйнштейн вообще нес сущую нелепицу: «все в мире относительно», «время обладает свойством искажаться». Чушь! Как будто Бога можно «исказить»! Профессор Штейн называет такие умозаключения еврейской логикой – сбить с толку, и в кусты. – Мисс Стедман распалилась и брызгала слюной.

Ее речь завораживала. Я ничего не смыслила в теориях Эйнштейна, да и постулат незыблемой Вселенной, хоть и звучал знакомо (неужели эта гипотеза и впрямь возникла на Среднем Западе?), был для меня темным лесом. Но захватывала непоколебимая вера мисс Стедман в успех Вайнскотии на научном поприще.

С. Плац тоже с уважением отзывалась об университете – «великолепное учебное заведение», и это давало мне дополнительный стимул. Значит, есть шанс вернуться после Изгнания высококлассным специалистом; если буду учиться на отлично, смогу занять хорошую должность и помогать родителям.

Жизнь после Изгнания маячила передо мной, словно мираж на горизонте. Если настоящее виделось мучительным и одиноким, то будущее представало в радужных красках.

Тем временем мисс Стедман принялась нахваливать здешнего «именитого» биолога Карсона Локкета-второго, выпускника Оксфорда по специальности «медико-биологические науки». Локкет слыл ведущим экспертом в области наследия Альфреда Рассела Уоллеса, викторианского ученого, предвосхитившего теорию эволюции Дарвина. Однако Уоллес пошел дальше, заявив, что человеческий мозг не мог сформироваться в результате «естественной селекции», длившейся миллионы лет, а возник при содействии некой «внебиологической силы».

– Доктор Локкет с коллегами трудятся над опровержением дарвинского атеизма в самом объективном, научном, эволюционном смысле.

Следом мисс Стедман заговорила о местном поэте Х. Р. Броди – читала ли я его стихи? видела фотографию?

– Волосы у него светлые, прямо как у Роберта Фроста, и сочиняет Броди рифмованные вирши о природе – как Фрост. А не пишет все сплошь строчными буквами, как этот «к. к. каммингс» – или правильно «э. к. каммингс»? Для разнообразия мог бы попробовать зарифмовать. Мне не очень-то по нраву современная поэзия, но стихи Броди – эталон красоты и мудрости.

Я пыталась вспомнить, попадались ли мне творения Броди на уроках английской литературы в САШ-23. Вроде бы нет. «Эталон красоты и мудрости» не выдержал испытания временем.

– А ты, Мэри-Эллен, увлекаешься поэзией? Ты ведь творческая натура.

С чего вдруг такие вопросы? Цепенея от страха, я пробормотала «нет».

Если честно, в старших классах я пробовала сочинять. На занятиях английского нам раздавали стихотворные шаблоны, где требовалось вставить подходящую рифму, вроде:

Или:

И вот еще:

Мои пробы пера оставляли желать лучшего. Шаблонный стих, рассчитанный на двадцать строк, у меня переваливал за тридцать или преждевременно обрывался на восемнадцати.

Не слишком преуспела я и на поприще «рассказов», хотя старательно следовала схемам «Девяти базовых сюжетов», которые сопровождались глоссарием и списком рекомендуемых заголовков.

В публичной библиотеке нам запрещалось брать книги с литерой «В» – для взрослых; наш круг чтения ограничивался «ПЛ» – подростковой литературой, приемлемой для школьников и одобренной Комитетом по молодежному досугу. У родителей когда-то были книги категории «В», но мне они не достались.

Однажды я взялась за графический роман, где в главных ролях выступали не люди, а животные. Но иллюстрации вышли на редкость корявыми, неуклюжими, и энтузиазм, бивший ключом на раннем этапе проекта, угас, словно свеча на ветру.

Помню, в средней школе Родди повадился мастерить воздушных змеев из папье-маше. Всевозможные драконы, орлы, огромные бабочки получались у него просто загляденье!

Поначалу я тоже увлеклась и всячески помогала Родди. Приятно для разнообразия не избегать брата, а действовать с ним сообща. Родители не могли нарадоваться, глядя на нас. Однако со временем Родди охладел к своему занятию или разочаровался – не знаю. Вместо объяснений он лишь пожимал плечами: «А смысл? Все эти поделки – пустая трата времени» .

Мисс Стедман поощрительно улыбнулась, готовая внимать моей «поэтической» натуре, однако я сочла за лучшее промолчать. Тогда она сменила тему.

– Как тебе новые соседки?

– Очень милые. Мы отлично ладим.

– Приятно слышать! Хотя ты на них совсем не похожа, – протянула комендантша.

И слава богу! Мои соседки – натуральные зомби.

Я улыбнулась (в райском уголке принято улыбаться нон-стоп!), скрывая изумление, вызванное последней ремаркой.

– Твои соседки – девочки набожные. Впрочем, таких в Экради большинство. А с тобой мы, признаться, в растерянности… Какой церкви ты отдаешь предпочтение?

Какой церкви отдаю предпочтение? Странная, принудительная фраза.