Ольга Гусейнова - Пепел на ветру [litres]

Пока нам везло, и мы не нарвались на неприятности. Но плохие предчувствия ворочались недовольным зверем в душе.

Сегодня меня уговорила поехать Лиза, она хотела найти качели, чтобы повесить их перед домом, и книги. Я тоже, к своему стыду, не подумала, что ребенку учиться надо, а я даже не позаботилась об этом. Мама называется! В итоге мы набрали книг, учебников, канцелярских принадлежностей и кучу сопутствующих товаров.

Я уже хотела уходить, когда заметила ювелирный магазин. Деньги обращаться еще долго не будут (если вообще будут), а вот золото и камешки – обязательно, возможно, через несколько лет. Поэтому за полчаса выгребла все из магазина и с внушительным пакетом в руках направилась на выход.

Лиза крутилась неподалеку, пока я засовывала драгоценный пакет в машину, но, внезапно вскрикнув, замолчала. Фед зарычал, но он оказался закрытым в машине, а я кинулась искать свою девочку. Метрах в десяти от машины увидела здорового мужика, который, держа Лизку за волосы правой рукой, тащил ее по земле словно куклу, не обращая внимания на попытки девочки освободиться и жалобный плач. А в левой – держал здоровущий тесак.

Я заорала, Лиза закричала: «Мама!» Мужик обернулся всего на мгновение, но его бессмысленный тупой взгляд, рваная, грязная одежда и заросшее лицо сказали обо всем. Тут невозможно договориться или лезть в драку. Его мозг поврежден болезнью, а намерения, судя по тесаку в засохшей крови, самые очевидные.

Трясущимися руками достала ружье из багажника, под отчаянный лай Федора в салоне, требующего его выпустить. Потом ближе подбежала к мужику, который все быстрее удалялся от меня, волоча девочку за волосы по земле. Прицелилась ему в спину и выстрелила. Один раз… другой…

Словно в замедленной съемке я смотрела, как он дернулся, выгнувшись, и упал лицом на асфальт. При этом взмахнул руками, но так и не выпустил волосы ребенка. Мгновение длиною в жизнь – и они лежат на земле, а я продолжаю стоять и тупо пялиться на кровавое пятно, расплывающееся на спине похитителя. Вернулись звуки, затем ощущения – заныло плечо от отдачи, и я, быстро перебирая трясущимися ногами, рванула к своему ребенку. Царапая ногтями, расцепила судорожно сжатые на волосах Лизы пальцы и, прижав ее к себе, побежала в машину. Буквально через несколько мгновений сорвалась с места, чуть не перевернув прицеп, и понеслась вон из города.

Уже выехав из города, я резко остановилась, выскочила на обочине и, согнувшись пополам, рассталась с обедом. Плохо, даже не физически, а морально плохо. Я убила, пусть и спасая своего ребенка. Добравшись до дома и закрывшись на своей территории, я сутки не могла встать. Меня тут же рвало. Ожидаемо пришел Михалыч, который заволновался, почему я не вышла на работу, и, выслушав сбивчивый испуганный рассказ Лизы о случившемся, затопил нам баньку, откупорил сливовой настойки и приказал идти париться.

В итоге всю боль и отвращение от содеянного я пару часов буквально выпаривала из своего тела и души, но, боюсь, вряд ли когда-либо смогу это забыть. В очередной раз поблагодарила Михалыча за его житейскую мудрость и доброе сердце. Он поговорил с Лизой, успокоил ее, объяснив все правильно, а потом мы пили настойку и говорили о жизни. Когда он ушел, я наконец смогла уснуть спокойно.

После этого страшного события баню мы посещали регулярно. Для меня это стало символом очищения души, а не только тела.

31 июля

Я изрядно устала и вспотела, но продолжала косить траву, используя свою магию земли, чтобы сохранить максимальное количество полезных веществ. Весь наш небольшой трудовой коллектив сегодня был занят на сенокосе, и каждый работал как умеет. Я – магией, Семен с Дмитрием и Михалычем – на косилках, а женщины и дети – сельхозинвентарем.

Заготовки на зиму для такого количества скота – тяжкое и трудоемкое занятие, но деваться некуда. Я заметила, как Зинаида потерла поясницу, взглядом найдя своих дочерей пяти и семи лет, потом, посмотрев на меня, отвернулась и снова начала работать.

Эту женщину привез в Васино Семен, познакомившись с ней в Тюбрине, куда возил свежее мясо для выживших. Хотя в последнее время прекратил эти добрые дела, когда его поймала банда кошаков под предводительством волка и попыталась заставить работать на них. Как рассказал Семен, они там своеобразный каганат образовывают и рабов набирают… Семен с трудом сбежал, но пока нам везло, потому что эти кошаки на противоположной стороне города обитают, на территории одной из туристических баз, и дорогу в Гавр перекрыли.

С момента появления Зины в нашем небольшом кругу она меня сразу невзлюбила. Судя по ее презрительной физиономии, либо ревновала к свободным мужчинам, либо просто от природы обладает сварливым нравом. Семен думал, что эта женщина Димону понравится и за его пацанами пригляд будет, но его друг оказался более разборчивым, а может, никак не мог принять того факта, что его жена погибла и больше не вернется. Вот и ходила Зина, по выражению кое-кого, нетоптаной курочкой, зорко следя за петухами…

– Тетя Кира, тетя Кира, там ваша Лиза обернулась… такая хорошенькая лисичка!

Младший сын Димона, запыхавшись, добежал до меня, крича во все горло, а буквально через секунду прибежала золотистая маленькая лисичка, за которой здоровой откормленной уже тушей несся Фед. Лисичка в трусах и майке попрыгала вокруг меня егозой, и от этого гротескного вида меня разобрал смех. Второе «лицо» любого полиморфа имело странный вид. Если быть совсем уж честной с самой собой, то пока Лиза маленькая, выглядит это смешно, а с возрастом будет угрожающе и страшновато.

Полиморфы во время оборота покрывались шерстью, меняли частично форму тела, и оно приобретало характерные черты их личного животного. При этом оборотни все же оставались более человекоподобными, хотя их головы внешне сильно изменялись. И лишь загнанные в угол или в момент смерти, полиморфы полностью принимали внешний вид своего животного. Потому что такой оборот забирал все силы, и после этого они пару суток валялись пластом, не в силах двигаться или защищаться. Присев, я обняла маленькую двуногую лисичку, которая тут же приняла привычный облик моей Лизы.

Ее первого оборота я ждала со страхом и тревогой, опасаясь, что он пойдет не так, и я ее потеряю, но все произошло само собой. Сейчас ее зеленые, как лесные озера, глазки смотрели на меня, а на зрачке стала заметна черная кайма, которая появлялась у полиморфов после созревания второго лица – как этот процесс сами оборотни называли.

– Ромка, отойди от этого звереныша, вдруг покусает или заразит чем… – приказала мальчику возникшая рядом Зина делано испуганным и искренне злобным голосом.