Аусиньш Эгерт - Дети серого ветра [СИ]

— Для начала, Димитри, с Полиной дело вовсе не в этой грязи, как ты выразился. Так говорят обо всех, обращать на это внимание не следует. Тут точно по пословице: собаки лают, караван идет.

— И чего я не вижу? — князь коротким взглядом подвинул правозащитнице пепельницу.

Марина, поблагодарив его улыбкой, погасила окурок и коротко развела руками:

— Переданный портал, конечно. Теперь она уже никто, а общественный вес «Ключика», может быть, еще удастся перехватить маркизу да Юну. А может быть, и не удастся.

Димитри грубо выругался на сааланике. Ему показалось, что тихо. Увидев ошалелый взгляд Лейшиной, он выговорил:

— Прости. Я не думал, что все настолько скверно.

— Ничего, — усмехнулась она. — Я понимаю и, не поверишь, сочувствую. Поиск достойного конкурента на настолько тщательно расчищенной поляне — задача сложная и неприятная.

— Одного мало, Марина, — вздохнул Димитри. — Нужно не меньше четырех. А лучше бы пятерки три.

— О… — только и сказала Лейшина.

— Марина… — он сел в кресло напротив, оперся локтем на чайный столик. — Ты знаешь меня уже достаточно хорошо, чтобы понять, что выиграть эту конкуренцию я могу, даже если соперников будет десять, а не пять вместе со мной. Больше того, если я ввяжусь всерьез, я должен буду ее выиграть. Именно поэтому ввязываться мне нельзя. Здесь не может быть одного лидера, Марина. Не та земля, не те люди, не те договорные правила. А я не могу быть вторым. Так и не научился, представляешь?

— Но как ты тогда видишь свою роль? — спросила Марина, сражаясь с зажигалкой.

— Очень просто, — Димитри покосился на кончик ее сигареты, и табак затрещал, тлея. — Я намерен оставить себе роль посредника между двумя государственными советами, советом края и советом империи. И свидетеля решений. Хотя бы до тех пор, пока отношения между Исанисом и Санкт-Петербургом не уравновесятся в достаточной мере.

— А император? — спросила потрясенная правозащитница. — Он позволит?

Димитри улыбнулся.

— Сперва, дорогая мистрис консультант, нужно сделать так, чтобы было что позволять.

Именно в это самое время кузены да Шайни беседовали в зимнем саду резиденции. На скамье между ними лежало письмо, адресованное Унриалю. Но развернуто оно было текстом к Айдишу. Несколько строк, написанных четким мужским почерком на сааланике, содержали то ли приказ, то ли совет, то ли предложение. «Крестись и возвращайся, я приму тебя». И подпись, знакомый обоим росчерк Вейена да Шайни.

Их разговор остался секретом. Маги Академии не выдают тайн конфиденции.

Зимнепраздник проходил живо и весело, но без особого пафоса. Прием в Адмиралтействе в этот раз был небольшой, Охотников отпустили праздновать в казармы, но разрешили желающим присоединиться к дежурным на базах, городские отряды получили к празднику какие-то выплаты и свободные дни, а остальное было на личное усмотрение каждого. По городам гремели магические салюты — сааланские бароны и графы развлекали население. Все работающие плазменные экраны крутили кино и мультфильмы. Сааланцы полюбили «Карнавальную ночь» и почему-то московский новый сериал «Повести Белкина». Я посидела с нашими за столом, потом ушла в тихий угол и попыталась зубрить к экзаменам, но угол оказался совсем не тихим. На меня свалились по очереди три или четыре целующихся парочки, последние особенно бойкие уронили на пол мои учебники и нечаянно порвали шпору, по старой памяти сделанную на всякий случай. Ругнувшись, я собрала барахло и пошла искать Макса — авось он меня приютит. Пока до него добралась, успела раз пять отказаться от выпивки, раз семь сказать, что уже сыта, и с десяток раз объяснить, что праздновать уже не буду, а вот учить буду, и я это серьезно.

Макс нашелся в лаборатории. Два мага в цветах да Айгита придержали меня на входе, но из-за двери раздалось: «Алиса, входи, уже можно!» — и я вошла. Сделала шаг и замерла, услышала только, как за мной закрыли дверь. Половину лаборатории занимала модель сосновоборского купола. Внешняя радужная полусфера переливалась в пяти шагах от меня, внутренняя отстояла от внешней еще на три шага. Под внутренним мыльным пузырем стоял резервуар с какой-то светящейся жидкостью. Над ним был стол с явно биологическим оборудованием. В прозрачном боксе на столе замерли муравьи.

— Это пятый опыт, — негромко сказал Макс, подходя.

— А предыдущие четыре? — спросила я почему-то очень тихо.

— Да пока никак, — вздохнул он. — В псевдостазисе, включенные в систему купола, они могут находиться хоть год, а вынутые рассыпаются в пыль за считаные минуты. Все еще не получается подобрать протокол, позволяющий хотя бы сохранить целым труп. С другой стороны, — он ободряюще улыбнулся мне, — когда я здесь появился, никто не представлял даже как снять верхний купол. Да что там, когда я пришел, и модели еще не было. А теперь мы дезактивируем раствор и снимаем оба слоя защиты. Правда, муравьям с того не легче.

Я кивнула, ощущая тело заржавевшим или хорошо промороженным.

— Макс… — получилось шепотом, и я откашлялась перед тем как продолжить, — это распоряжение князя?

— Что именно, малыш? — спросил он как-то бережно.

Я указала рукой на купол. Язык окончательно прилип к зубам. Макс пристально посмотрел мне в глаза.

— В уже выполненной части да. Но я убедил его подождать. Ради вас с Леонидом. Ради тебя и таких, как ты. Год или два ничего не изменят ни в политических играх, ни в экономическом положении. А для тех, кто ждет оставшихся в куполе, мне кажется, очень важно получить… — он как-то рвано выдохнул, — хотя бы не пепел. Я постараюсь сделать как можно больше, но пока не знаю, что получится.

— И князь согласился?

По лицу Макс прошла неуловимая тень.

— Он принял мои аргументы. В конце концов, это ведь и вопрос его репутации.

Именно после этой фразы во мне очнулся журналист. Во всяком случае, я прямо всей собой почувствовала, как что-то внутри распрямилось едва ли не со щелчком и странный ток, точно не магия, пробежал от позвоночника к рукам и ногам, а потом обратно. Ощутить на лице задумчивую улыбку я еще успела, а вот промолчать уже нет.

— Интересно, — спросила я, — как ты между службой и дружбой границу проводил? И как сумел не запутаться в этом всем?

В ответ он улыбнулся так тепло, как только он и умел:

— Можно и не проводить границу. Это довольно легко объединяется.

— Не представляю, — призналась я.

Он провел пальцем по моей щеке, то ли стирая что-то, то ли отвлекая меня от мыслей, и улыбнулся:

— Ты просто забыла. Это не страшно, потом вспомнишь. Ты с чем-то ведь пришла?

— Угу, — согласилась я. — С учебниками и конспектом. Искала тихий угол, где на меня никто не свалится и не помешает учить. А то, не поверишь, на меня упали четыре раза подряд. Шпаргалку вот порвали…