Бернар Вербер - Империя ангелов [litres]

По вечерам она бесшумно залезает ко мне под одеяло, прикасается двумя ледышками – своими ступнями – к моим икрам и осведомляется, желаю ли я любви (так спрашивают у контролера, нужно ли компостировать билет для прохода через турникет), после чего засыпает и громко храпит. Среди ночи она пинается ногами и жестикулирует, как будто сводит счеты с воображаемым недругом, которому предъявляет плаксивые упреки.

Мы с Моной Лизой II принимаем вызов: любой ценой спасти эту бедствующую мадемуазель.

Она оставляет в постели горящую сигарету и едва не устраивает в моей миленькой студии пожар. Не закручивает в ванной краны, отчего там происходит потоп. Забывает запереть на ключ входную дверь, так что незваные гости пользуются ее оплошностью и крадут мою стереосистему.

Всякий раз она рассыпается в извинениях, навзрыд рыдает, падает ко мне в объятия и твердит: «Я тебе говорила, я приношу несчастье». Я как заведенный отвечаю: «Ничего подобного, вовсе нет…»

То, что рядом Гвендолин, рождает у меня желание переписать, улучшить «Крыс». Мой долг теперь – стать победителем ради нас двоих.

Я сбрасываю с себя кошку, накрываю тряпкой телевизор, чтобы он больше не гипнотизировал меня своим широким квадратным глазом. Опять включаю машинку с текстовым редактором и уже в тридцатый раз начинаю переписывать свой роман о крысах с самой первой страницы.

Нужно значительно приподнять планку. Нужна интрига, которая привлекла бы внимание даже самого непреклонного редактора.

Новая идея: придумать местечко в глубинах цивилизации, где творятся загадочные и страшные вещи, которые я не стану описывать. То, что не показано, сильнее всего воспаляет воображение. Каждый читатель будет представлять самое жуткое для себя самого, прячущееся в моей канализации.

Мона Лиза II подсказывает движениями мордочки, что мне стоило бы написать про зеркало. Придумать сценку, где крыса смотрится в зеркало. Умница Мона Лиза! Всегда буду к тебе прислушиваться. Я нахожусь не на своей планете, жительница моей планеты – ты. Возможно, я – выходец из небесного царства кошек. У египтян кошки были священными, богоподобными животными.

Возможно, Мона Лиза II и есть та муза, которую я всегда искал.

Пишу всю ночь.

На правах старшего сержанта я переформировал диверсионную группу «Волки». Отобрал среди новобранцев самых свирепых и объяснил им силу фразы «быстрый или мертвый». Изобрел разные игры, развивающие их скоростную реакцию. Теперь они жонглируют гранатами с сорванной чекой, увертываются от брошенных с близкого расстояния дротиков, соревнуются в опасной игре: кладут на стол ладонь и с нарастающей скоростью бьют острием ножа между растопыренными пальцами. Некоторые до того шустрые, что умудряются ловить руками разбегающихся крольчат. Я разбудил в них животное начало. Они все меньше разговаривают. Среди нас не осталось никого, кто позволял бы себе отвлеченный праздный треп.

Один «волк» обращается к другому, только чтобы предупредить: «Внимание, сзади опасность». Собственно, даже слово «внимание» лишнее, хватает одного «сзади». Мы разговариваем, только чтобы выживать. Мои «волки» беспрекословно мне подчиняются. Я не просто их сержант, я – вожак стаи.

Мы провели вместе немало дерзких операций, которые никогда не войдут в учебники истории, зато займут законное место в фильмах моих кумиров, американских звезд Сильвестра Сталлоне и Арнольда Шварценеггера.

Станислав стал моей правой рукой, это он учит уму-разуму тех «волков», кто повинуется мне недостаточно быстро и не понимает меня с полуслова. Он – сама эффективность. Если так пойдет дальше, то мы вообще перестанем друг с другом разговаривать, будем настроены друг на друга как телепаты.

Однажды подчиненный сказал мне: «Я рад, что стал «волком», потому что все прежние мои привязанности оказывались неудачными». Я ответил, что неудачникам нечего делать в моем отряде, и уволил его.

Я считаю, что в жизни правят три фактора: талант, удача, труд. Для успеха достаточно двух из трех: нет таланта – трудись и надейся на удачу. Отсутствие удачи компенсируется талантом и трудом. Талантливым и удачливым можно не трудиться. Но идеал – это все три фактора в увязке. Поэтому я требую, чтобы мои «волки», поддерживая свою природную ловкость, постоянно тренировались и регулярно подкармливали свою удачу.

Я изложил им мою новую теорию. У всех нас есть ангелы-хранители.

Когда дело плохо, надо без колебания обращаться к своему ангелу со срочной мольбой. Стас поведал о нескольких ситуациях, когда его спасал ангел-хранитель, чем зародил в сознании моих «волков» зачаточную склонность к мистике.

Стая сеет опустошение. Этому способствует вера неприятеля в технические средства. Эти бараны воображают, что с радарами, минами и новым стрелковыми оружием, поставляемым врагами России, они неуязвимы. Наивные глупцы! Любой из моих «волков» голыми руками натворит гораздо больше, чем вы с вашими электронными роботами. Моим парням помогает ярость. Ни одна машина не может испытать ярость.

Медалям уже тесно у меня на груди, а в моей стране это кое-что значит. Кое-кто из моих ребят действовал в критических ситуациях недостаточно стремительно, и я их потерял, они погибли. Это естественный отбор, как говорил Дарвин. Наименее сильные быстро отсеиваются.

Я вызываю у своего взвода уважение, восхищение и даже отчасти страх. А мне хочется рано или поздно познать любовь. Уже хочется обыкновенного любовного увлечения, любви обыкновенной девушки.

Для этого мне придется, наверное, заслужить еще больше медалей. Медали производят сильное впечатление на девушек.

На Венеру они точно подействуют. Я видел ее фотографию в газете, служившей оберткой для боеприпасов. Ее вроде как выбрали Мисс Вселенной.

Как Мисс Вселенная я пользуюсь высоким спросом: получаю из всех стран мира приглашения на модные дефиле и рекламные фотосессии, меня приглашают на телевидение, задавая вопросы обо всем на свете. Можно подумать, что красота – признак ума… Билли Уоттс, мой агент – без агента мне теперь никак, – советует выпаливать в ответ первое, что придет в голову. В голове у меня все равно пусто, так что выбирать не из чего. И все получается. Еще как получается! Именно моя непосредственность нравится больше всего. Я спросила у Билли, не создает ли проблем моя неосведомленность. Наоборот, ответил Билли Уоттс, мое невежество позволяет «людям из народа» идентифицировать себя со мной. Даже политики теперь, чуть что, цитируют меня: «Как хорошо сказала Венера Шеридан…»

Обхохочешься! Я и школьных-то выпускных экзаменов не сдала, а меня цитируют обладатели кучи гарвардских дипломов! Эти политики уже не знают, какое коленце выкинуть, чтобы казаться ближе к народу.