Вячеслав Морочко - Египетские сны

Когда восемнадцатый век плавно перетекал в девятнадцатый, и на Руси инкрустированными шкатулками еще проламывали императорам головы, в Англии наступила пора милосердия к монаршим особам – эпоха почти что бессмертной Королевы Виктории (так и названной «Викторианской эпохой»). А когда при Суэце развернулась великая стройка Канала, над Британией воссияла заря просвещенного гуманизма. В соседней Франции еще затевалась расправа над инородцем Дрейфусом. Правозащитник Эмиль Золя еще только готовился к отпору погромщикам, а здесь, в Объединенном Королевстве, финансовую и политическую жизнь (в качестве министра финансов, лидера правящей Консервативной партии, а затем и премьера) уже возглавлял граф Бенджамин Дизраэли – истинный «дизраэли» по всем пунктам, включая «пятый». Я учился в заведении, подобном кадетскому корпусу, где историю, наряду с вымершими, как динозавры, бальными танцами преподавали весьма основательно. Наш историк проводил параллель между скандальным делом Дрейфуса и судьбой упомянутого английского графа. Сравнение было категорически в пользу Великобритании.

Однако в тот вечер, задержавшись перед портретом, знакомым по старым учебникам, и, набрав на приборе три цифры, я был удивлен, не услышав ни звука. Сделав «сброс», повторил набор. И снова – ни звука. Набрал цифры висящего рядом портрета, – «пошла» информация. Еще раз набрал Дизраэли – вновь тишина. Огляделся. Заметил милую китаяночку (в Лондоне все китаяночки милые и деловитые). Она сверяла портреты с каталогом. Поразил ее замечательный, выпуклый лоб. Но мысль, что в него с восточным усердием уже впрессованы факты собранных в галерее исторических зверств, показалась чудовищной.

Я подошел, извинился и попросил набрать «цифры Дизраэли» на ее «аппарате». Она улыбнулась и согласилась с готовностью, но, послушав, ответила: «Мью», что по-нашему значит «нема». «У меня тоже „мью“» – сказал я, и мы рассмеялись. Я заразился восточной улыбкой: улыбаешься, а на душе скребут кошки.

Однажды я спросил у профессора – руководителя кафедры довольно известного ВУЗА: «Вы верите в разговоры о жидомасонах?»

Мэтр слыл защитником «коренных ценностей» и носил усы, а ля Абдель Насер. «Раз говорят, – заметил он веско, – стало быть, есть основания». И это понятно: ведь кто-то обязан ответить за «нескладуху» в мироустройстве.

Уже перед лестницей мелькнул еще один персонаж – не слишком обрюзгший английский сановник – лорд Кромвер. Лицо его кого-то напоминало. Я не мог вспомнить – кого. Трогать кнопки уже не хотелось. Не смел и подумать, что жизнь нас может свести. Теперь вообще сомневаюсь, а был ли «портрет»: я столь решительно бросился к выходу, что Уинстон Леонард Спенсер Черчилль, в почетном простенке, чуть не выронил дорогую сигару. Это он заявлял, что в Англии не существует антисемитизма, ибо англичанин никогда не считал еврея умнее себя. Так что же случилось?! Один шекспировский персонаж объяснил это так: «Something’s rottenin the State of Denmark.» – «Неладно что-то в Датском Королевстве». (Кстати, английское – «Rotten»будет покруче русского слова «неладно».)

На знаменитейшем снимке, в день коронации, Ее Величество Королева Елизавета Вторая очень напоминает прелестную, знакомую мне по работе, евреичку с уютной фамилией Дедушкина. Речь – не о том, что в монарший род затесался «чужак». Все люди рождаются миленькими китайчатами. Клеймо короля, макаронника, князя, хохла, лягушатника косоглазого, шваба и прочего ставят потом. И как поставят, так оно и пойдет.

Сдавая электронного гида, я спросил, почему не включается интересующий номер. Проведя пальцем по списку, служитель (не то Сириец, не то Иорданец) развел руками:

Сэр, боюсь, Вам просто не повезло.

У меня, в самом деле, шла полоса невезения. Не знаю, где все это время болтался «пушистик», но я, вдруг, увидел, как он скользит вверх и вниз по перилам.

Наткнувшись на яростный взгляд, хухр по-своему уловил мое настроение и, «прикинувшись» мухой, прожужжал в гардеробную.

Я пошел одеваться и услышал шум голосов. Из угла, где висела картина с голыми «дядечками», кто-то выкрикнул: «О-у-у!» Донеслись брань, визг, хихиканье. Я увидел толпу, из которой навстречу мне выбежал хухр, выкрикивая: «Какой пажор! Какой ужаш!».

Протолкавшись вперед, встав на цыпочки, я все понял: мой спутник сдержал обещание, данное накануне, – заставил-таки публику ахнуть. Я был вне себя: на картине два съежившихся детских «крючочка» обратились в две «булавы», при виде которых, у зрителей волосы становились торчком.

Вынырнув из толпы, я размахнулся, чтобы дать подзатыльник. Но хухр увернулся.

Террорист! – крикнул я.

Ну, нет уф! – возразил хухр. – Профтой ифполнифтевь… Ты вазве не эфто фател?!

Откуда ты знаешь, чего я хотел?

Я фидел тфою фивиономию …

Да пошел ты…! – я «выражался по-русски» вполголоса, но посетители вздрагивали, как будто их шлепали по щекам.

Я покинул портретную галерею, не очень соображая, куда направляюсь. Сердитые послемыслия в голове метались, как очумелые, дергались, прилипали друг к другу, медленно выпадали в осадок. Инцидент с Дизраэли сообщил им новое направление: я думал о еврейском народе:

Подбрюшьем Средиземного моря, гонимый погромщиками, этот народ просочился в Испанию, оттуда – во Францию, Англию, через Германские княжества к венграм, славянам и к прочим. По дороге его и били, и резали, и жгли, и роняли из окон.

У евреев – рыбий инстинкт: «идти на нерест против течения». Они вбирали в себя языки и культуры, собственной нитью «сшивая» другие народы, мимо которых вела их судьба.

За тысячи лет скитальцы окольцевали Средиземное море и подвели итоговую черту в Соединенных Штатах Америки, где любой человек – и абориген, и изгой одновременно. Если, действительно, Бог подарил человеку Землю, то всю целиком, а не только, «малую Родину». Тогда люди изобрели клеймо: «Безродный космополит».

Не берусь судить об изначальной природе ненависти к иудаизму. В России, в двадцатом веке, в связи с упадком религиозности, уже мало кто верит в мацу, замешанную на крови «христовых младенцев».

Для объяснения антисемитизма не приемлемо и отвращение к внешнему облику, чуждому русской породе. Отличие жителей Закавказья, Африки, всего юга Европы – разительнее. Но нет к ним такого же неприятия, как к авраамовым детям. Когда-то действовал для евреев запрет на профессии и владение землями. Ростовщичество – проклятое гетто, в которое их загоняли. Говорят: «Одолжил – врага заслужил», «лучше конокрад-цыган, чем процентщик-Абрам».

В словаре Владимира Даля для еврея и вовсе не нашлось места. А словцо «жид» трактуется у него как «скряга». Но и это сегодня мало что объясняет.