Клайв Стейплз Льюис - Кружной путь, или Блуждания паломника

Но Джон не сказал ничего.

— Зачем тратить попусту время? — продолжала она.

— Ты же знаешь сам, что сдашься. Смотри, какой скучный путь, какое серое небо! Где же тут радость?

И она долго шла рядом с ним, и он едва не уступил, чтобы от нее отвязаться. Но все же не уступил; и женщина исчезла. А он ужасно устал, и некотрое время даже не помнил, зачем и куда идет.

— Что ж, — сказал Житель Гор, — время настало.

Джон и его друг посмотрели на него.

— Мы там, — пояснил он, — откуда идут два перешейка. Покажите, на что вы годитесь. Да защитит вас Хозяин!

— Иду, — сказал Виртус и обножил меч.

— Ступай там, где трава, — сказал Житель Гор. — Тогда не утонешь.

И Виртус направился к Югу, а Житель Гор сказал Джону:

— Ты дрался когда-нибудь?

— Нет, — ответил Джон.

— Что ж, положись на память крови. Цель ему в брюхо.

— Я постараюсь, — сказал Джон. — А он там один?

— Конечно, один, других он съел. Знаешь пословицу: «Змий ест только змиев».

И я увидел, как Джон идет вверх — скалы поднимались прямо над дорогой. Когда он остановился стереть пот, туман кругом него был так густ, что он ничего не видел. Над ним серая мгла переходила в черный мрак. Джон слепо ступил еще выше и прислушался, и услышал странное, громкое кваканье. Дракон пел песню сам для себя; и я не приведу ее, потому что она слишком гнусна.

Слушая ее, Джон утратил страх и ощутил сперва гадливость, потом жалость. Ему захотелось поговорить с драконом, но тело не слушалось его, и он стоял твердо, когда ощутил сквозь мглу, что к нему что-то ползет. Дракон вытягивал себя из пещеры, словно ленту. Передняя его половина повисла над Джоном, как гусеница, он оглянулся, свернулся, и Джон оказался в кольце. Подождав, пока кольцо сузится, он ударил чудовище в бок, но крови не было. Над ним маячила голова и глаза — жестокие, но без капли страсти — в упор глядели на него. Широко открытая пасть была изнутри не красной, а серой, как свинец, дыханье — холодным. И только оно коснулось лица, сердце у Джона стало твердым, больше никогда не трепетало от страсти или страха. Он засмеялся и всадил меч чудовищу в горло, и только тогда заметил, что все кончено. Мертвый дракон лежал на камне у его ног. Он вспомнил, что сам убил его, и ему показалось, что это было много лет назад.

Когда Джон, распевая песню, прыжками спустился на дорогу, Ангел обрадовался ему и оба молча обернулись на радостный крик с Юга. Солнце уже взошло, топь отливала грязной медью, и сперва им показалось, что Виртус, прыгающий по кочкам, сверкает в солнечных лучах. Когда он приблизился, они увидели, что он схвачен пламенем и оттуда, где он ступает, валит пар. Они кинулись ему навстречу, а он громко запел, ибо добродетель его стала пламенной, как страсть.

Сон мой наполнился светом и звуками. Виртус, утратив свое достоинство, распевал, как школьник; Джон тоже не отставал. По дороге они прихватили старого скрипача, и он играл им, и они плясали. И Виртус потешался вовсю над стоическими добродетелями.

Вдруг Джон остановился и чуть не заплакал. Он увидел маленький домик, пустой и обветшалый. Спутники спросили его, в чем дело, и он ответил им:

— Мы снова в Пуритании. Здесь жила моя семья. Отец и мать, я вижу, перешли ручей, а мне столько надо сказать им.

— Ничего, — сказал Ангел, — и ты перейдешь его сегодня.

— В последний раз? — спросил Виртус.

— Да, — сказал Ангел, — если все будет хорошо. День склонился к вечеру, горы сверкали почти над ними, а тени удлинялись, когда они шли к ручью.

— Больше я сильным не притворяюсь, — промолвил Виртус, — и скажу, что печалюсь и боюсь. Мне тоже надо поговорить со многими. Что бы там ни было за ручьем, что-то кончилось, мы — у черты.

Сумерки сгустились, но ручей был виден, и Джон сказал:

— Я много думал об этом у мистера Мудра, но сейчас мысли мои яснее. Хозяин знал, что делал, привязав наши сердца к одному месту, к одному человеку, больше, чем к другим.

Подошли они к ручью в полной тьме, а я почти проснулся, и слышал пенье птиц за окном и голос Ангела, похожий на птичье пенье.

Бесславие (др. евр.); см. I Цар 4:21.

Лк 24:5.

Пс 13:1.

Virtus (лат.) — добродетель.

Мф 28:6.

Быть — значит быть в восприятии (лат.).

Пер. М. Гаспарова.

Мы все гонимы в Царство Подземное (пер. Семенова-Тянь-Шаньского). Здесь и далее м-р Трутни приводит, главным образом, строки из Горация.

Небо, не душу меняем.

А я (был) в Аркадии.

Все одинаково всюду.

Начало фразы «Выбрав золотой середины меру» (пер. З. Морозкиной).

Что я знаю? (фр.).

Он накрывал стол неподходящей пищей.

Завтра опять в беспредельное море… (пер. Г. Церетели).

Спенсер, Спиноза, Ницше, Штейнер, Кант, Швейцер.

Первые стихи 60-го псалма.

Прыгай смело (лат.).

Так начинается стих у Данте «Nella sua voluntade e nostra pace»: «В волении Его — покой для нас» (Рай…).

Речь идет о святом (в правосл. традиции — блаженном) Августине.

Мф 22:40.