Владимир Дрыжак - Кесарево сечение

"Сам видишь, что в сложившейся обстановке, мы должны действовать не только на суше, но и на море, и, притом, с одинаковой эффективностью", – подытожил Валерий Алексеевич свою мысль, эффектно задрав палец.

"А также в условиях высокогорья и безвоздушного пространства", – развил его мысль я.

На "высокогорье" Сюняев отреагировал адекватно:

"Завтра Петр Янович прибывают. Готовься. Работы прибавится. Я уже вызвал еще четверых дознавателей из разных мест. Между прочим, Джабарова я достал на Гаваях. Интересно, что он там расследовал? Не знаешь?"

"Наверное, делал промеры опасных глубин, и измерял опасный уровень солнечной радиации".

"Я тоже так думаю. Надо бы его послать на Юпитер – пусть измерит диаметр орбиты и гравитационную постоянную. Они нам в ближайшее время могут понадобиться…"

На этом мы расстались, я немного поразмышлял над тем, что следует понимать под диаметром Юпитера, если у него нет твердой поверхности, и чем диаметр принципиально отличается от радиуса. А потом плюнул и двинулся в архив.

К этому моменту я уже выяснил, что, во-первых, документально подтвержден факт "выхода из строя при десантировании в северную приполярную область планеты Марс системы утилизации отходов организма скафандра высшей защиты члена марсианской экспедиции Спиридонова В.В.". Во-вторых, я выяснил, что звонок Шатилову действительно был. Звонил один из членов Коллегии. Я с ним связался и он мне сказал, что звонил Шатилову, поскольку забыл, что тот болен. Но сразу вспомнил, и снял вызов. То есть вызов действительно был "не очень настойчивый". Таким образом, версия о том, что психика у Шатилова не в порядке, подтверждения не находила. Наоборот, все плавно подводило к мысли о том, что мы имеем дело с некоторой реальностью, при том, что сама эта реальность представлялась какой-то не очень реальной.

Я решил основательно изучить отчет по "Вавилову". Этот "Вавилов" уж слишком часто упоминался в разных контекстах – надо было заполучить собственную точку зрения.

Над отчетом я просидел до вечера, пока не обнаружил болезненные явления в области плечевого пояса. Оказывается, в процессе изучения отчета, я почти непрерывно пожимал плечами, удивляясь обилию несуразностей, а под конец инстинктивно втянул голову в плечи, чтобы не совершать лишней работы. Но теперь я знал поименно всех фигурантов расследования и его фабулу, так что застать меня врасплох стало невозможно.

Дома меня ждала Валентина и ужин на столе, что было весьма кстати, потому что, углубившись в отчет, я забыл про обед. Первое, что сделала Валентина, когда я уселся за стол, – села напротив и поинтересовалась: "Ну, что-нибудь еще узнал?"

Я хотел пожать плечами, но обнаружил, что это затруднительно из-за втянутого положения головы. Кроме того, я вспомнил, что этот же вопрос Валентина задавала вчера и позавчера.

– Валентина!.. – сказал я строго, полагая, что этого вполне достаточно.

Она обиженно поджала губы.

– Ты хочешь сказать, что я лезу в твои дела?

– Примерно.

– И что они меня не касаются?

– Гм… Что-то вроде этого.

– Но они меня касаются! Во-первых, я твоя жена – раз. А во-вторых, я родственница Шатилова – два.

– Если "во-первых", то не надо "раз", и так далее.

– То есть, ты меня игнорируешь?

– В каком-то смысле.

– Тогда я тебя тоже игнорирую! И больше ты не выдавишь из меня ни слова.

"Началось! – подумал я. – Надо будет поинтересоваться психологией беременной женщины..". И на всякий случай промолчал.

– Что ты молчишь? – немедленно задала вопрос Валентина.

– Я не молчу, я ем.

– Ну, подумай, что за идиотскую фразу ты произнес! Она имеет смысл только в случае, если ты при этом чавкаешь. Тогда ты действительно не молчишь. Но ведь ты даже не чавкаешь!

– Хорошо, я буду чавкать, – покладисто согласился я. – Ты тоже хороша: сказала, что я не выдавлю из тебя ни слова, а сама…

– А ты и не выдавил. Я сама их произнесла по собственному желанию. А то что, тебе нужно – не выдавишь!

– Но мне ничего не нужно.

– Нужно, но ты пока об этом не догадываешься.

– А ты?

– А мне и догадываться нечего – я знаю.

– Что именно?

– А вот попробуй теперь выдави!

Я начал закипать, но решил, что бурлить сейчас – себе дороже.

– Что-то серьезное?

– Нет, ничего, – она сощурила глаза. – Петр Янович звонил.

– И что сказал?

– Да ничего. Спросил, как самочувствие.

– А ты?

– Сказала, что плохое. Что муж меня разлюбил, и что…

– Но я тебя отнюдь не разлюбил! Это – дезинформация.

– Значит, ты меня не любил с самого начала.

– Послушай, ну что ты плетешь!? Хоть какая-то логика…

– Очень даже и логика! Если не любил, то, понятно, и разлюбить не мог. Сам ведь признался.

– Я?! Когда?

– Да только что. Я думала, что ты меня просто разлюбил, а ты и не любил вовсе. Стало быть, ты гнусный и растленный тип. Я тебя насквозь вижу. Сидишь и думаешь, как бы меня психологически обработать и бросить в состоянии беременности на произвол судьбы.

– Валентина! Ты бредишь!

– А чем докажешь, что это не так?

– Сейчас поймаю и зацелую до смерти!

– Ну, давай, начинай, – она повернулась боком, всем своим видом показывая, что готова умереть с честью.

Я встал, приблизился, взял Валентину за руки, положил их себе на плечи и крепко поцеловал.

– Дурак ты все таки.., – сказала она, освобождая руки. – Ты ведь должен понимать, что я все время пребываю в неуверенности, нужна ли я тебе.

– Что так?

– Ну-у.., такова психология беременной женщины. Я читала.

"Ага, – подумал я, – она, похоже, занимается телепатическим внушением. Страшная женщина!"

– Ладно, я учту. Что там Петр Янович? Он, вообще, где сейчас?

– Он завтра приедет. И вечером напросился в гости.

– Серьезно?

– Ну, да.

– А кто еще будет?

– Папа и Вася Куропаткин. Петр Янович специально предупредил, чтобы их зазвали. Сказал, что, возможно, еще кто-то придет.

– Интересно… С чего бы это вдруг, – пробормотал я. – Можно было бы и в отделе собраться тем же составом.

– Наверное, Петр Янович хочет, чтобы я тоже была в курсе, – сказала Валентина, имитируя полную наивность. – Он не хочет, чтобы я умерла от скуки.

Ответить на это было нечего. Я положил локти на стол, подпер голову руками и уставился на нее, умело имитируя осмысление полной безнадежности ситуации, в которой оказался.

– Ты давай не сиди, – сказала Валентина озабоченно. – Я конечно обеспечу банкет в смысле еды, но мне нужны продукты, нужно подумать, как мы тут рассядемся и все такое… Так что нечего рассиживаться!

– Да как-нибудь рассядемся, – пробурчал я.

– Нет уж, надо все обдумать. Я хочу, чтобы это был не сабантуй с попойкой, а нормальный прием гостей. Чтобы было видно, что у нас тут дом и семья, а не какая-то забегаловка.