Клиффорд Саймак - Зарубежная фантастика

Хотя есть какая-то надежда. Если мы сохраним в секрете тайну рождения от человека, тогда не будет никакой разницы. Настанет день, когда человек подойдет к андроиду и заговорит с ним, как с братом”.

Херкимер заложил руки за голову. Он пытался понять и проанализировать ход своих мыслей и разобраться в мотивах, их вызвавших. Но сделать это было нелегко. В этом не было какого-то вызова кому-либо, не было ни зависти, ни горечи. Было лишь ощущение близости какой-то цели, которой он так пока и не достиг, хотя оставалось совсем немного.

“Нет ощущения уверенности, — подумал он, — а между тем, именно уверенность должна быть сохранена для других младших братьев, которые были еще дальше от человека”.

Он лежал так еще довольно долго, думая об этом чувстве, следя за темным проемом окна, покрытым морозными узорами, и за звездами за окном, свет которых проникал сквозь заиндевевшее окно, слушая тонкий свист ветра и едва слышный неприятный звук, когда ветер ударялся о крышу… Сон никак не приходил, и он наконец встал и зажег свет. Трясясь от холода, он оделся, потом вытащил книгу из кармана. Склонившись к лампе, он перевернул страницу и открыл то место, которое уже много раз читал:

“Нет на свете ничего такого, вне зависимости от того, как оно было создано, задумано или сделано, что знало бы, что такое жизнь и путь жизни. И из этого правила нет исключений. Я вас в этом уверяю…”

Он закрыл книгу и держал ее, сжав обеими руками.

“…вне зависимости от того, как оно было создано, задумано и сделано…”

Сделано!

Самое главное, что имело значение — это путь жизни.

Уверенность — вот что должно сохраниться.

— Я выполню свой долг, — сказал он себе, — мой долг, который я так желаю выполнить. Я все еще его выполняю. Я играю свою роль и, кажется, играю неплохо. Я играл эту роль, когда принес вызов на дуэль Ашеру Саттону, когда перешел в собственность Саттона в качестве обычного робота-андроида. Я выполняю свой долг перед ним…

Не только перед ним, поскольку уверенность — это вера и знание, в которых нуждаются и я, и любое другое живое существо, независимо от того, сколь совершенным оно бы не было; знание и вера, что ты не одинок. Я нанес ему меткий удар, поверг его, а затем поднял и унес на своих руках. Он, конечно, был сердит на меня, но это не имеет никакого значения. Он дал мне очень много и даже то, что он зол на меня, не может разрушить ничего, ни одного его слова или поступка.

Гром потряс хижину, и оконное стекло на мгновение окрасилось в розовый цвет.

Херкимер вскочил на ноги и подбежал к окну. Ухватившись за подоконник, он увидел красные удаляющиеся огни двигателей космического корабля.

Чувство страха заставило сжаться его желудок. Он бросился к двери, побежал вниз к комнате Саттона. Он не постучал и даже не попытался повернуть дверную ручку. Он просто ударил по двери и вышиб ее с такой силой, что замок вылетел вместе с шурупами.

Кровать была пуста, и в комнате никого не было.

Саттон чувствовал; что воскресает. Он боролся с этим чувством., поскольку смерть была такой уютной, как мягкая теплая постель, а воскрешение было подобно настойчивому, назойливому звонку будильника, звенящему в предутренней прохладе, вторгаясь в покой сна кошмарным раздражающим диссонансом. Кошмарным, как сама реальность, как тошнотворное напоминание о том, что пора проснуться и снова погрузиться в реальную жизнь.

— Но эта уже не в первый раз, — сказал себе Саттон, — конечно, не в первый. Я не в первый раз умираю и опять возвращаюсь к жизни. Это уже случалось прежде, и в тот раз я был мертв долго, гораздо дольше…

Он лежал вниз лицом на какой-то плоской твердой поверхности и в течение времени, которое казалось ему очень долгим, его разум пытался осознать, что значит эта гладкость и твердость. Твердая, плоская и гладкая — три слова, которые должны помочь ему представить — что же это такое.

Он чувствовал, как жизнь возвращается к нему, как она вливается в его руки, ноги. Но он еще не дышал, сердце еще не билось.

Пол, вот что это такое было… вот те слова, та вещь, на которой он лежит. Плоская поверхность была полом.

Послышались звуки, но он пока не называл их так, поскольку не знал этого слова, а затем, некоторое время спустя, он уже знал, что это называется звуком.

Теперь он мог пошевелить одним пальцем, затем вторым.

Он открыл глаза и увидел свет.

Звуки — это голоса, а голоса произносили слова, а слова — это мысли.

“Как много уходит времени, — подумал Саттон, — на то, чтобы все это осознать”.

— Нам нужно более или менее серьезно отнестись к этому делу, — произнес голос, — и уделить ему значительно больше внимания.

— Вся беда, Кейс, в том, что у нас с тобой не хватает терпения.

— Терпение здесь не принесет никакой пользы, — сказал Кейс. — Он был убежден, что все наши действия являются блефом. Что бы мы не говорили и не делали, он все равно считал это блефом. В данной ситуации мы бы ничего не достигли, поскольку у нас оставался один выход.

— Да, я знаю, — согласился Прингл. — Но нам надо было убедить его, что все это блеф.

Послышался тяжелый вздох.

— Жалко, однако, — проговорил он, — Саттон был таким способным человеком.

В течение какого-то времени они молчали. Теперь Саттон чувствовал, что не только жизнь, но и сила возвращаются к нему. Возможность встать на ноги, поднять руку, возможность дать выход гневу. Сила, чтобы убить двух людей.

— У нас не так уж плохо получилось, — сказал Прингл. — Морган и его банда заплатят нам хорошо.

Кейс сомневался.

— Мне что-то не по душе все это, Прингл. Мертвый есть мертвый, если ты оставляешь его таким, но если ты его продаешь, это делает тебя кем-то вроде мясника.

— Меня это не беспокоит, — ответил Прингл. — А вот что это сделает с будущим, Кейс. С нашим будущим? Наше будущее во многом основывается на нескольких моментах, высказанных в книге Саттона. Бели бы мы лишь изменили содержание книги, то это не так бы сильно повлияло на него… может, это вообще было бы незаметно. Но теперь Саттон мертв, так что книги не будет и будущее станет совсем другим…

Саттон поднялся…

Они растерянно посмотрели на него. Рука Кейса потянулась к пистолету.

— Давай, — предложил Саттон. — Стреляй в меня. Изрешети меня всего — все равно ты не проживешь ни одной минутой дольше.

Он попытался сосредоточить всю свою ненависть, как он это сделал во время своей схватки с Бентоном, когда был еще на Земле. Тогда его ненависть была столь неистовой, что уничтожила мозг того человека. Но сейчас в нем не было ненависти, а лишь конкретное, направленное желание убить.

Он двинулся вперед на негнущихся ногах, его руки протянулись к ним. Прингл побежал, вереща как крыса, пытаясь спастись.