Ким Робинсон - Марсианская трилогия

Люди в шатре выглядели поистине опасными на мониторах, но он все же постучал в дверь их проходного шлюза, после чего наконец оказался внутри, в толпе разгневанных молодых мужчин и женщин. Он прошёл через внутренний шлюз и вдохнул горячий затхлый воздух. Здесь кричало так много людей, что он ничего не мог разобрать, но затем стоявшие впереди узнали его и явно удивились его появлению. Пара человек даже издала радостные возгласы.

— Ну хорошо! Я здесь! — крикнул он. — Кто будет говорить от лица всех?

Такого представителя у них не было. Раздраженный, он выругался.

— Ну что вы за дураки? Вам лучше бы научиться вести дела, не то окажетесь в мешках, как эти.

Несколько человек закричали на него, но большинство хотело услышать, что он скажет. Никаких представителей так и не выявилось, поэтому Чалмерс громко продолжил:

— Ладно, я буду говорить со всеми вами! Сядьте все, и я посмотрю, кто тут сможет что-нибудь сказать!

Они не захотели садиться и остались стоять как стояли, сгрудившись вокруг него на затоптанном газоне главной площади шатра. Чалмерс удерживал равновесие на перевернутом ящике посреди них. День близился к вечеру, и они отбрасывали тени далеко на восток, на стоящие ниже шатры. Он спросил, что случилось, и они многоголосо описали полуночное нападение и стычку на станции.

Вас спровоцировали, — сказал он, когда они закончили. — Они хотели, чтобы вы совершили какую-нибудь глупость, и вы так и поступили. Это один из самых старых приемов из учебника. Они вынудили вас убить представителей третьей стороны, не имеющей никакого отношения к нападению, так что теперь вы — убийцы, пойманные полицией! Каких же глупостей вы натворили! В толпе зашелестели и гневно ответили ему, но некоторые выглядели озадаченными.

— Эта так называемая полиция с ними заодно! — воскликнул один из присутствующих.

— Может, и правда, — ответил Чалмерс, — но на вас напали корпоративные отряды, а не просто какие-нибудь бесноватые японцы. Вам следовало заметить разницу, постараться это выяснить! А так вы сыграли им на руку, а полиция УДМ с радостью подыграла, и теперь она на другой стороне, по крайней мере, какая-то её часть. Но национальные армии переходят на вашу сторону! Поэтому вам нужно научиться сотрудничать с ними, выяснить своих союзников и действовать соответственно. Не знаю, почему на этой планете так мало людей, способных это делать. Как будто при перелете с Земли повреждается мозг или что-то в этом роде.

Некоторые нервно рассмеялись. Фрэнк спросил их о том, как им жилось в шатре. У них оказались те же жалобы, что и у остальных, и он снова все предвидел и отвечал им на незаданные вопросы. Затем рассказал об итоге своей поездки на Кларк.

— Я добился моратория на эмиграцию, а это не просто лишнее время на строительство новых городов. Это означает начало новой фазы отношений США и ООН. В Вашингтоне наконец-то поняли, что ООН работает на транснационалов, поэтому им нужно самим отстаивать договор. Это как раз лежит в интересах Вашингтона и больше никто этим заниматься не будет. За договор теперь идёт борьба между народом и транснационалами. Вы находитесь в центре этой борьбы и на вас напали, так что вам нужно выяснить, кто это сделал, чтобы ответить им, а ещё нужно объединиться с союзниками!

Они напряжённо смотрели на него, что было явным признаком осознания, и Фрэнк продолжил:

— В конце концов мы победим, так и знайте. Нас больше, чем их.

Как всегда, немного пряников. А что касается кнута, то с такими беспомощными людьми, как эти, тут никогда не возникало трудностей.

— Только если правительства стран не сумеют быстро уладить ситуацию, если начнёт возникать больше беспорядков и все начнёт рассыпаться, они пошлют все к черту, мол, пусть транснационалы сами решают проблемы со своими рабочими, они в этом половчее будут. Тогда уж сами понимаете, что с вами будет.

— Нас это уже достало! — выкрикнул один мужчина.

— Конечно, достало, — ответил Фрэнк и навел на него палец: — Так у вас есть план, как положить этому конец?

Понадобилось время, чтобы привести их к соглашению. Разоружиться, начать сотрудничать, собраться, обратиться к американскому правительству с требованием справедливости. Собственно, взять себя в руки. Разумеется, для этого понадобилось время. И для этого ему пришлось пообещать рассмотреть каждую жалобу, устранить каждую несправедливость, исправить все неправильное. Это было глупо и мерзко, но он сжал губы и сделал это. Он дал им советы, как разговаривать с медиа и как вести переговоры, сказал им, как организовывать комитеты и избирать лидеров. Они ничего не знали! Этих молодых парней и девушек бережно воспитали, внушив, что необходимо держаться вне политики, работать техниками, мышление которых в корне отличалось от политического, быть податливыми в руках тех, кто ими управлял, — все, как всегда. Он буквально приходил в ужас от их тупости и не мог сдерживаться, чтобы не побранить их.

А потом ушёл навстречу овациям.

Снаружи на станции была Майя. Изнуренный, он уставился на неё, не веря своим глазам. Она сказала, что увидела его на экране. Фрэнк досадливо затряс головой: эти дураки, сидящие внутри, даже не догадались отключить камеры, а может, и не знали о их существовании. Выходит, это видел весь мир. И Майя смотрела на него с нескрываемым восхищением, словно усмирение эксплуатируемых рабочих ложью и замудрствованиями было высшим проявлением героизма. Для неё, несомненно, так и было. Более того, она собиралась применить эти же приёмы в российском шатре, так как там не было никаких подвижек, а люди требовали встречи с ней. Президента «Первых на Марсе»! Похоже, русские были даже глупее американцев.

Она попросила его сопроводить её, но он слишком устал, чтобы оценить затраты и выгоды этого предложения. Исказив лицо гримасой, он согласился. Сейчас ему было проще поплыть по течению.

Они сели на поезд до следующей станции, пробрались сквозь полицейское оцепление и вошли внутрь. Российский шатёр из-за тесноты походил на микросхему.

— Тебе будет сложнее, чем мне, — сказал Фрэнк, осмотревшись.

— Русские к такому привыкли, — откликнулась она. — Эти шатры ничем не отличаются от московских квартир.

— Да-да.

Россия стала чем-то вроде гигантской Кореи, где был установлен тот же жестокий и чёткий капитализм, где за видимостью демократии и обилием потребительских товаров скрывалась правящая хунта.

— Удивительно, как мало нужно для того, чтобы дурачить голодающих людей.

— Фрэнк, прошу тебя.

— Просто помни об этом и все будет хорошо.

— Ты собираешься мне помогать или нет? — выпалила она.

— Да-да.

На центральной площади стоял запах соевого творога, борща и электрической печи, а люди здесь были гораздо менее управляемыми и более громкими, чем в американском шатре, и каждый из них являлся дерзким лидером, готовым вести напыщенные речи. И здесь куда больше женщин, чем среди американцев.