Сергей Вольнов - Ответный уход

Нужные слова всплыли внезапно. В тот самый миг, когда в возникающем монолите стали проявляться мелкие детали и оттенки цветов.

Боевой звездолёт.

Ну, конечно же!

Иван, всмотревшись внимательнее, по конфигурации конструкции определил классификационные параметры корабля. Обещанный напарницей – собственной «персоной». Крейсерский штурмовик, автономный малый. Старого доброго имперского производства.

ВОТ ЭТО ДА.

ШАМ.

Самый настоящий!!

Имперец стоял на естественном каменном постаменте, укутанный серой вуалью, – остатками прозрачного марева в виде скальной глыбы. Защитный экран слабел, постепенно утончая проекцию мнимой скалы, сводя её на нет.

Сомнений не осталось. До боли знакомая ПТИЧКА. Конечно, летать на таких аппаратах, а тем паче воевать, Ивану не доводилось. Как, впрочем, и всем, кто не наблюдал своими глазами развал и агонию Империи. Но не узнать легендарный корабль?! Проект, признанный самым удачным в истории космического судостроения по соотношению массы, грузоподъёмности и огневой мощи…

Штурмовой истребитель имел в длину немногим более сорока метров, его матовый черный с серыми разводами корпус тускло поблёскивал в косых лучах заходящего светила. ШАМ представлял собой причудливо выгнутый треугольный сегмент аэродинамично обтекаемой формы с некоторыми напластованиями снизу и с боков. Сзади внушительно смотрелись два раструба эндеров, [7]снисходительно взирающих на всё «пока ещё живое». Ниже них расположились овальные излучатели антигравов. Основное вооружение находилось снизу, под корпусом, и состояло из плазменного скорчера высшего уровня, батареи импульсных разрядников ближнего боя, жерла «постановщика» аннигиляционных мин, рефлектора силового захвата и (Иван даже недоверчиво цокнул языком) орбитального широкополосного нейродеструктора. [8]На броне внешней обшивки, нёсшей на себе жестокие отметины времени и судьбы в виде оплавленностей и выбоин, на боковой поверхности хищно нацеленного вперёд «клюва» носовой части – плясала белая птица. Эмблема. Грациозный белый журавль с чёрным пятнышком на голове и с длинным хохолком на затылке. Он как бы действительно плясал, взметнув вверх крылья, согнув одну ногу и приподняв другую. Сразу же за птицей, словно выступившая из микротрещин брони и не успевшая запечься кровь, краснели четыре литеры и шесть цифр. L E X X 2 2 1 8 1 7.

Когда остатки скального миража бесследно растворились – мрачной обшивки имперского корабля несмело коснулись слабеющие лучи светила, что клонилось к горизонту. Пробежали чередой. Оживили причудливую махину. Сделали её объёмной, реально-выпуклой…

Иван неотрывно смотрел на танцующего белого журавля. Напряжённые уставшие глаза с трудом удерживали птицу в прицеле взгляда, – журавль расплывался, прячась в бесформенном белом пятне. И тут же проступал вновь, поднимая крылья и сгибая ноги. Ирá, кажется, ещё что-то кричала, обращаясь почему-то не к Ивану, а к штурмовику. Когда её крик угас – со стороны корабля донёсся негромкий лязг, и кусок боковой стенки как бы отломился.

И плавно опустился, переворачиваясь изнаночной стороной, на которой оказался трап…

Иван, точно во сне, вслед за Ирóй двинулся к трапу. Сделал первый шаг по ступенькам, отозвавшийся металлическим гулом. И время, опомнившись, побежало, не разбирая секунд.

Зеленокожие аборигены взревели и бросились на них с напарницей. Толпой. Будто по команде.

Оставшиеся ступеньки Иван одолел одним махом. Резко обернувшись, с полуоборота срезал короткой очередью самого шустрого «братца», запрыгнувшего на нижний конец трапа.

Остальные не успели даже этого.

Хотя попытались успеть. Добрая половина зеленокожих с рёвом неслась к трапу. Уже изнутри шлюзовой камеры Иван увидел, как воздух вблизи корабля, потрескивая, замерцал синеватыми искрами-разрядами. Раздались душераздирающие вопли.

Последнее, что он разглядел в щель захлопывающегося трапа, были обуглившиеся на глазах тела нескольких мухомов, подскочивших к ШАМу ближе всех.

Звездолёт автоматически включил высокочастотную барьерную защиту…

Чужие здесь не ходят, Чужие – сгорают.

…Внутри было на удивление комфортно, несмотря на сугубо боевое назначение корабля. Классический вариант тезиса «Мой дом – моя крепость» с акцентом на слове «дом». Да-а… Умели предки строить, ничего не скажешь. И о солдатах заботились на совесть. Ведь, если разобраться, то вся жизнь экипажа и проходила здесь – НА ВОЙНЕ, которая начиналась для них сразу же за последней внешней броневой обшивкой. За стеной дома-крепости…

Где-то под сводами сглаженных арочных перекрытий возник приятный женский голос, говорящий на чистейшем круссе:

– Штурмовик бортовой номер эл и экс экс двести двадцать один восемьсот семнадцать Отдельного Особого Крыла «Танцующий Стерх» Пятого флота, приветствует новый экипаж. Просьба приготовиться к прохождению идентификационных процедур.

Стерх! Вот как величают этого журавля…

Все процедуры Иван проходил как во сне. Послушно исполнял то, что требовали бездушно-вежливые компьютерные системы. Даже не пытался им противопоставить свою Силу. Отвечал. Думал. Отвечал снова. И снова. Уже не думая.

Бортовая сервисная система не спеша просыпалась от долгой спячки. Но как бы долго это ни длилось, вскоре из трансляторов донеслось:

– ШАМ LEXX-280261 слушает новый экипаж. Список допущенных: Ирá Николаева, Иван Полышный.

Иван даже не успел придумать сколь-нибудь связный ответ, а Маленькая выдала уже:

– Кэп, экипаж готов выполнить любой приказ.

Иван неожиданно для самого себя растерялся. Он-то был уверен, что варианты не предусмотрены, что капитаном по праву наследования дóлжно стать Ирé. Да ведь и сам штурмовик вначале реагировал только на неё. Отозвался. Демаскировался. Впустил…

Он вопросительно посмотрел на Ирý. Маленькая, улыбнувшись, кивнула. Повторила, как само собой разумеющееся:

– Кэп, экипаж готов выполнить любой приказ… – и тут же добавила, уже для бортовой компьютерной сети: – Борт, экипаж избрал капитаном Ивана Полышного. Внесите данные о выборе во все системы корабля.

В голове Ивана зашумело. Пронёсся целый ворох чувств. И утих, раскладываясь по полочкам, наливая тело неведомой ранее силой и мышечной памятью. Капитан ЭТОГО боевого корабля, дремавший, казалось, в нём все эти годы, таившийся в неведомых закоулках души, очнулся. Когда этот капитан осмотрелся и поверил, что его корабль не сон – его слова и жесты приобрели спокойную уверенность…

Пару часов они провели в напряжённой работе. Что ни говори, а хлопотно и непросто это – расконсервировать корабль, обречённый ещё вчера на бессрочное анонимное хранение. Потом пришло время проверок и испытаний…