Александр Тюрин - Сверхнедочеловек или История подопытных

— “Без”, друг мой,— Султанчик уронил тесак. Крохин столь же честно выкинул свой инструмент. Что вполне оправданно. Согласно теменскому своду законов убийство железом карается усекновением головы. А вот причинение смерти голыми руками считается случайным происшествием и выражением Высшей Справедливости — родственники “справедливо” убиенного довольствуются возмещением в виде трех баранов.

Поэтому Крохин нанес почти отвесный удар, кулаком в лоб моего напарника. Я только успел заметить, что широченное запястье монстра оказалось в ладони у Султанчика, а следом волосатый соперник выписал немыслимую фигуру. То есть Воитель, удерживая его запястье, зашел ему за спину, выводя руку на излом. И произвел бросок, подставив колено под падающее тело. После гадкого хруста Крохин стал грязной кучей в углу и больше в беседе не участвовал.

Этот тип был столь противен и грозен, что я даже жалеть его не стал. Странно, я всегда жалел, когда теменцы своих же теменцев гробят. Сейчас же совершенство проявленной силы порадовало меня, а Крохин показался просто предметом, на котором ее можно было показать.

— Заройте товарища на огороде, чтобы большие огурцы выросли,— предложил Воитель какой-то роже, заглянувшей в палатку на шум.

— Серьезно, я мало что знаю о душе, я ведь не жрец,— пробормотал позеленевший Дуров. После потери Крохина верзила режиссер как-то оплыл, словно из него вытащили стержень.

— Теперь уже ничего не надо плести,— Султанчик поспешно оборвал Дурова и предложил ему проехаться кое-куда. — Именем Духа Чистоты следуйте за мной.

А снаружи нас с нетерпением ждала группа товарищей. Выстроилось кольцо из угрюмых здоровых мужиков и визгливо хохочущих коротышек. Медведи и обезьяны — первое, что мне пришло на ум. Но это были, конечно же, представители людского племени. Потому что сжимали топоры и дубины. В моих глазах побелело, это призывно засветил загробный мир.

Однако Дуров уже сломался, одну его руку держал за запястье Султанчик, вторая поднялась в умиротворящем жесте. И кольцо разомкнулось.

Покорный Дуров думал, что его отвезут в крепость-филиал, но он ошибся, как впрочем и я. Особист Султанчик доставил его, и меня заодно, на Завод, причем охрана беспрекословно, с отданием чести нас всех пропустила. Если точнее, добрались мы до печально мне известной доменной печи. Там режиссер заволновался, решил, что сейчас его бессудно оприходуют, возжелал уйти.

Однако Воитель, промолвив странную фразу: “Девятка не забыла тебя”, непреклонно встал на его пути. Тогда верзила Дуров попытался, угрожающе вопя, прорваться через меня, как через самое слабое звено. Он подхватил с земли кривую железяку и хотел припечатать ей мое ухо. Я это заранее почувствовал. Зачесалось то само место, куда он меня собирался двинуть. Ухо зачесалось. Я даже взгляд Дурова ощутил, будто он пустил из глаз какой-то электрический вихрь.

Поэтому я смог, поднырнув под руку режиссера, заблокировать ее снизу, а потом коленом закатал ему промеж… Упал сердечный лицом в грязь. Мне же стало приятно, хоть никогда я злорадством не страдал.

Впрочем процедура не закончилась на этом. Когда мой напарник оказался к Дурову ближе чем я, тот резво вскочил как на пружинках. Невесть откуда у него в руках появилось два клинка. Одно лезвие сделало колющий выпад, другое — рубануло сверху наискось. Такое сочетание ударов сулит кончину — верную и без особых мучений — тем, кто оказался их целью. Однако Султанчик акробатически изогнулся назад, так что первый клинок проколол воздух ниже его спины, а другой свистнул поверх грудной клетки. Мой напарник крутанул сальто-мортале и утвердившись на ногах, извлек будто из рукава кривой меч, затем выписал им несколько мастерских восьмерок. Дуров лихо парировал немало ударов, но все-таки попался на ложный выпад — в конце последней восьмерки клинок впился ему в плечо и пошел наискось вниз…

Видал я такие приемы на южнотеменском шляхе, как тюрки ими владели, так и наши пограничные казаки. Ознакомился я тогда с тем, что получается в результате. Разрубленный показывает потроха, вот что…

Разрубленный Дуров показал очень странные потроха.

Режиссер имел начинку из какой-то тестообразной массы — пузырящейся, булькающей, жужжащей и даже мерцающей. (Я сразу вспомнил про услышанных по радиоговорильнику богатырей из теста.) Внутри обнаружилось также множество трубочек с пупырышками. Еще там было что-то вроде разрядного столба. Он просвечивал сквозь “тесто” метелкой линейных разрядов, которая находилась в ореоле из мелких голубеньких искорок.

Тут же Султанчик завернул Дурова в тряпку и связал ремнем, как будто еще опасался каких-то фортелей со стороны разрубленного режиссера.

И вдруг невесть откуда появилось четверо багатуров, тех самых, вчерашних, только без “Дегтярева”.

— Вот они, мучители. Попались, которые дрались,— и я, подхватив Дуровскую железяку, кинулся к ним.

Она опять без дела осталась. А я, видимо, избежал крутого переплета, оттого что Воитель меня догнал и затормозил своей чугунной рукой.

— Коллега Кологривов — это наши, наши сотрудники! Они ошиблись вчера, перепутали, с кем не бывает. Вы же видели, какая Дуров гадина. Они работают, поэтому и ошибаются. Поэтому извиняются.

— Да, очень извиняемся,— сказал передний багатур. — Мы не знали, что вы такой уважаемый человек.

— Значит, братья по оружию, встреча на Эльбе,— поддержал без особого удовольствия я.

И профессиональные мучители продолжили пеленание режиссера, как будто тот по-прежнему был вредоносен.

— Теперь, коллега Кологривов, подождите внутри того замызганного домика,— покончив с укутыванием Дурова, настоятельно предложил мне Султанчик. — Нужно уделить время некоторым формальностям.

Не доверяют? Или не желают психически травмировать меня как зрителя повторением вчерашней процедуры?

Во всяком случае я послушался, а багатуры вместе с запеленутым телом свернули за остов доменной печи. Причем Дуров был поразительным образом жив, напоследок он даже помаргивал глазами. Да, какой-то он не такой как все — в смысле анатомии и физиологии. Впрочем, что мне известно об анатомии и физиологии? — несколько отрывков из учебников. Однако в далекие времена моей учебы еще не расплодились по всей Земле мутанты и прочие аномалы с особым устройством организма.

Безропотно дожидался я сотоварища в заброшенном цеху. Иногда хотелось зарыться куда-нибудь, хоть по маковку в дерьмо, но чувствовал — Султанчик выкопает. Чем все-таки он занимается? разве это может одобрить Владыка Чистоты, который известен по всей Темении, как самый чистый феодал и вместилище какого-то особого Духа? Или опять феодальная раздробленность виновата, кто-то в среднем эшелоне отсебятину порет? А когда напарник мой появился, усталый, но довольный, то я, нарушая правила храмового поведения, бросился на него с вопросами.