Рэндал Гаррет - Предательство высшей пробы

Внешне керотийцу хватило бы незначительного вмешательства пластической хирургии и немного макияжа для того, чтобы сойти за землянина. Однако, если присмотреться, разумеется, сразу можно различить подделку. Керотийцу так же трудно представиться землянином, как негру — загримироваться под шведа и наоборот.

Но Таллис был…

— Я бы хотел сделать сообщение, — прервал его размышления Таллис, вырывая его из спокойного потока мыслей. Это было стандартное начало для того, чтобы прервать паузу, но оно было одинаковым и для хороших новостей, и для плохих.

— Я жду твоего сообщения, — произнёс Макмейн. Даже в подобных обстоятельствах он всё-таки испытывал некоторую гордость оттого, что так виртуозно владел керотийским.

— Думаю, — осторожно начал Таллис, — что тебе могут предложить должность офицера в Керотийских Космических Силах.

Себастиан Макмейн медленно перевёл дыхание и только теперь заметил, что он сдерживал его.

— Я исполнен признательности, мой побратим, — сказал он.

Генерал Таллис погасил свою сигарету в большой керамической голубой пепельнице. Макмейн почувствовал едкий запах дыма чужого растения, которым была набита керотийская сигарета: измельчённая кора внутренней поверхности дерева с Керота. Макмейн не мог выносить запах керотийских сигарет, в то время как Таллис мог курить табак, но действие и тех и других было схожим.

Новость была сообщена. Теперь, как полагалось, Таллис искусно ходил вокруг да около главного предмета разговора, ожидая, пока он будет готов к нему вернуться.

— Ты провёл у нас… сколько, Себастиан? — спросил Таллис.

— Два полных и третий Кронет .

— Около года по вашему времени, — кивнул Таллис. Макмейн улыбнулся. Таллис так же гордился своим знанием земной терминологии, как и Макмейн — своим мастерством в керотийском.

— Не хватает трёх недель, — заметил Макмейн.

— Что? Трёх… О да. Ладно. Достаточно долго, — сказал Таллис.

«Чёрт возьми! — подумал Макмейн, неожиданно для себя теряя терпение. — Ближе к делу!» Но лицо его выражало безмятежное спокойствие.

— Стратегический совет поручил мне передать тебе это, — продолжил Таллис. — В конце концов, моя рекомендация отчасти повлияла на принятие решения. — Он замолчал на мгновение, но это была просто пауза в разговоре, а не предписанное церемонией молчание. Он замялся.

— Это было трудное решение, Себастиан, ты должен сам понимать. Мы находимся в состоянии войны с твоей расой вот уже десять лет. Мы взяли в плен тысячи землян, и многие из них согласились сотрудничать с нами. Но, за исключением одного, эти пленники являлись моральными отбросами вашей цивилизации. Это были люди, лишённые гордости за свою расу, своё общество, лишённые человеческого достоинства. Они были слабы, эгоистичны, с ограниченным кругозором — просто трусы, которые думали не о Земле и землянах, а только о себе.

— Это не значит, — поспешно добавил он, — что все они такие, даже не большинство. Просто у них мозг воинов, хотя, я должен сказать, не слишком сильных воинов.

Последнее, Макмейн знал, было лишь данью вежливости. Керотийцы не уважали землян. И едва ли Макмейн мог осуждать их. Последние три столетия жители Земли только и делали, что. предавались удовольствиям сытой жизни. Было бы странно, если бы у них сохранилось понятие о моральном долге.

— Но ни один из тех, кого не оставили силы, не согласился работать с нами, — продолжал Таллис. — За одним исключением. И это ты.

— Значит, я слабак? — спросил Макмейн. Генерал Таллис покачал головой — совершенно земной жест.

— Нет, ты не слабак. Именно это заставило нас ждать три кронета. — Его травянисто-зелёные глаза откровенно смотрели в глаза Макмейна. — Ты не из тех, кто предаёт собственную расу. Это выглядело как ловушка. И спустя год Стратегический совет всё ещё не уверен, что это не ловушка.

Таллис замолчал, наклонился вперёд и раздавил окурок в голубой пепельнице. Затем снова встретился взглядом с Макмейном.

— Если бы я лично не знал тебя, Стратегический совет не стал бы даже рассматривать твоё предложение.

— Я так понимаю, что они рассмотрели его? — с усмешкой поинтересовался Макмейн.

— Ведь я уже сказал, Себастиан, что ты выиграл, — произнёс Таллис. — Спустя почти год по вашему времяисчислению твоё решение было одобрено.

Макмейн перестал улыбаться.

— Я благодарен тебе, Таллис, — серьёзно вымолвил он. — Думаю, ты понимаешь, как нелегко принять такое решение.

Мысленно он вернулся назад на много месяцев и более чем на несколько световых лет, в тот день, когда принял решение.

В то утро полковник Себастиан Макмейн не ощущал, что этот день чем-то отличается от остальных. Солнце, затянутое лёгкой дымкой прозрачных облаков, сияло, как всегда; стража у дверей административного здания Космических Сил приветствовала его, как обычно; сотрудники-офицеры вежливо кивали в ответ на его приветствие; его адъютант произнёс повседневное «Доброе утро, сэр».

Распорядок дня лежал на его столе, как и каждое утро все эти годы. Себастиан Макмейн почувствовал напряжение и слегка разозлился на себя, но он не ощущал ничего, что можно было бы назвать предчувствием.

Когда он прочёл первый пункт в распорядке дня, его раздражение усилилось.

Допрос керотийского генерала.

Опять на него свалился этот допрос. Ему не хотелось разговаривать с генералом Таллисом. Было в этом чужеземце нечто такое, что беспокоило его, но он не мог сказать точно, в чём причина.

Земле посчастливилось захватить вражеского офицера. В космических войнах, как правило, очень редко удаётся взять пленных, особенно, если битва проиграна.

Но керотийскому генералу не повезло. Пищи, которую захватили вместе с ним, хватило менее чем на полгода, и было очень сомнительно, что удастся раздобыть ещё керотийских продуктов.

Десять лет Земля воевала с Керотом, и за эти годы Земля выиграла несколько незначительных сражений и проиграла все главные битвы. Керотийцы пока не захватили ни одной из главных колоний, но они один за другим завоёвывали внешние посты, и земной космический флот терял корабли быстрее, чем заводы успевали их поставлять. Самое удивительное заключалось в том, что никого на Земле это сильно не волновало.

Макмейн спросил себя, почему его это так волнует. Если никто не беспокоился по данному поводу, почему же ему до этого есть дело? Он отогнал от себя ненужные мысли и взял со стола вопросник, специально составленный для утреннего допроса керотийского генерала. Вряд ли он будет полезен.