Денис Ватутин - Легенда вулкана

— Мне иногда кажется, — сказала Ирина неприязненно, — что ты такой же циничный, как и все эти «подпольщики»!

— Самому противно, — ухмыльнулся я.

— И как же ты тогда объясняешь смерть моего близкого человека и этого несчастного итальянца? — с некоторым вызовом спросила она.

— Ну не знаю, — задумался я, — возможно, Владимир нашел кого-то из ренегатов здесь, на Марсе, а возможно, его подозревали в том, что он знает больше, чем делает вид, — он мог сам знать местоположение объекта, и за ним давно следили. А может, раскусили его затею с итальянцем — этого я не знаю… Хотя нет… Затеи с Джованни не раскусили — иначе он остался бы жив.

— С чего ты взял? — настороженно спросила Ирина.

— А зачем его убивать, если он «пустышка»? — задал я ответный вопрос. — Я думаю, что Джованни подписал себе смертный приговор этим стихотворением. Кто-то заметил, что он его пишет, кто-то прочел его и понял, что Джованни никак не посыльный, но и не «пустышка», раз пытается кого-то предупредить и намекает на узурпаторство Посейдона. Врагу стало ясно, что он играет против.

— Кому же он написал этот стих? — спросила Ирина.

— Стих он написал тебе, — уверенно сказал я. — Потому что понял, что ты как-то с Владимиром связана, но не знаешь всего…

— Как?

— Тут я виноват, — вздохнул я.

— Как??? — Она подняла брови.

— Итальянец все понял по твоему бластеру — он был неглупым человеком, — ответил я мрачно. — Он видел, какое табельное оружие носят офицеры, а то, как ты легко им воспользовалась, испугавшись за мою жизнь, выдавало то, что хоть ты и связана с разведкой, но не напрямую, косвенно, и вряд ли что-то важное знаешь, иначе не выдала бы себя так просто. Отсюда вывод: тебя надо предупредить. Каким-то образом Джованни знал, что ключом к базе является человек, просто не знал — кто именно. Тогда, возле завода, итальянец пытался нам намекнуть, но испугался, что нас прослушивают узконаправленным микрофоном, а потом, видно, решил написать стихи. Он подозревал, что его убьют, потому что, украв у Дроновой мелок, которым написал стихи, он оставил его в своем рюкзаке, чтобы мы поняли, если что случится, кто автор этого послания. А подозревал он это потому, что было ясно: враг в группе тоже видел твой бластер и тоже сделал верные выводы о твоем предназначении.

— А в чем твоя вина? — уже более мягко спросила Ирина.

— Я не заметил твоего бластера в закрытой кобуре, — сказал я, — и даже внимания не обратил. Поэтому когда ты им воспользовалась в тот момент, с гарпией, я не был готов и удивился, невольно заострив внимание всей группы на этом происшествии, — в общем, свалял дурака… И надо заметить, что это именно я невольно спровоцировал «крота» насторожиться и заострить внимание на твоей персоне… Из-за меня погиб Джованни, из-за меня нас стали преследовать, погиб «Ящер» и вообще множество других… Вот такой я горе-Охотник… и имя мне не Странный, а «Земное Убожество», «Хромой На Ум»…

Я замолчал — на душе было погано до предела, особенно погано, сознавая, что все это мне приходится говорить девушке, которую я, кажется, сильно люблю, и ее неискушенность, наивность и идеализм на деле ничуть не хуже моего «опыта» и «глубоких» знаний… Я залпом допил крепкую кислятину из кружки и прикурил следующую сигарету от предыдущей, избегая встречаться взглядом с Ириной. В этот момент я ненавидел и презирал себя всем телом и душой… Даже в животе стало противно мутить…

Вдруг Ирина резко наклонилась ко мне и поцеловала в щеку.

— Не говори ерунды, Дэн, — сказала она неожиданно ласково. — Ты самый лучший, и я тебя очень люблю…

Даже если бы сейчас прямо передо мной возник во вспышке пламени Дарби с парой снежно-белых крыльев за спиной и светящимся бубликом над лысеющим черепом, я не так был бы поражен, как в эти мгновения. Слова Ирины отдавались в ушах как звон оплеухи или разряд грома… Наверное, вид у меня совсем уж жалкий, раз она стала меня утешать…

— Дэн, это я сама «вселенское недоразумение», — сказала она, глядя мне в глаза. — Мне с самого начала не стоило во все это влезать, но я так допекала мужа, что хочу помогать ему в его работе хотя бы там, где не надо стрелять, где нет явной опасности… Ты же знаешь, что я ненавижу тайны… Это, наверное, потому, что всегда хочется быть сопричастным к этим тайнам: любопытство — движущая часть человеческой природы… А все оказалось гораздо серьезнее и страшнее, чем мы могли вообразить. Мне надо было все рассказать тебе сразу, но я боялась — не производил ты вначале впечатления серьезного человека, прости, я не сразу тебя поняла… Потом, я не знала, как рассказать о том, что и сама знаю обрывочно, я боялась, что ты примешь меня за опасную сумасшедшую… А когда убили Джованни, да еще и моим бластером… Я совсем растерялась — думала, что со смертью мужа все это закончилось. Я, наоборот, старалась про все это забыть, выбросить из головы, чтобы не мучиться. Я сама виновата, что стала размахивать этим бластером, будь он проклят… Просто оставалась дурацкая надежда на «авось»… Пронесет мимо… Только не со мной… Так что оба мы — два сапога пара… Кажется, так говорят… дай сигарету, пожалуйста…

Я протянул ей сигарету и прислонил пьезоэлемент к кончику. Она опять, как в тот раз, неловко прикурила и с шумом выдохнула дым, уже не закашлявшись.

— А потом, если бы не ты… — продолжила она задумчиво. — Я не знаю… меня бы уже точно раза три убить могли… а хватило бы и одного… И поделом бы мне было за мою наивность и любопытство…

— Прекрати молоть чепуху, — мрачно ответил я, чувствуя, как ко мне возвращаются силы. — Больше никто умирать не будет, кроме разве что всяких подонков… Хватит уже…

Тут краем глаза я заметил, что сидящие в зале продолжают бросать на нас любопытные взгляды, хотя разговаривали мы все это время тихо.

— Да, — продолжила Ирина, — идею про Посейдона предложила я. Муж очень общо ввел меня в курс дела и дал инструкции, что нужно от меня… Все так… Правда, про многое, что ты говорил, я и понятия не имела, ну да ладно… Как ты думаешь, когда писал Джованни свой стих? Вспомнить бы, кто рядом с ним был и мог бы что-то прочесть через плечо…

— Вряд ли мы вспомним. — Я вновь любовался этой непостижимой, как Вселенная, девушкой. — Это произошло между нападением гарпии и до нашего входа на горнодобывающий завод.

— Понятно, что после гарпии, но почему перед входом?

— По крайней мере, сразу после, — сказал я. — Когда напал кадавр, ты въехала на верблюде в ангар к нам с Сибиллой, затем спрыгнула с верблюда и подошла ко мне — клапан твоей кобуры был расстегнут, — ты положила бластер, когда слезала с дромадера, но не застегнула кобуры. Именно в промежутке после этого и как мы спустились в бытовой сектор — было бы удобнее всего незаметно вытащить твой бластер из раскрытой кобуры: в гостиной ты была у меня на виду, да и не только у меня. А это означает, что между гарпией и кадавром Джованни успел обо всем догадаться, украсть у Дроновой мел, сочинить стихи и случайно засветить их перед будущим своим убийцей. Времени у него на это было предостаточно, да и ехали они как попало — кучковались друг с другом по-всякому, а мы с тобой, вместо того чтобы глаз со всех не спускать, играли в сыщиков и ехали спереди, обсуждая этих же людей. Ладно, ты девушка, которая старалась не думать про всякую реальную угрозу, но у меня-то как раз были предчувствия какие-то, да толку-то… Может, Йорген с Сибиллой что-то видели? А! Вспомнил еще одну деталь… Зря ты меня выгораживаешь, ибо тупость моя не знает границ…