Роберт Хайнлайн - Гражданин Галактики

Дни Торби были заполнены и беспокойны, а ночи – безмятежны. В это время Бэзлим всегда держал мальчика при себе. После завтрака они ковыляли на Площадь Свободы, Бэзлим располагался на мостовой, а Торби стоял рядом или сидел на корточках, держа миску, и выглядел так, будто умирает от голода. Это несколько препятствовало движению пешеходов, но не так уж сильно, поэтому полиция всего лишь ворчала. Торби узнал, что на площади регулярная полиция не проявляет недовольства иначе чем ворчанием, поэтому Бэзлим предпочитал иметь дело с ней, а не с частной полицией.

Торби быстро постигал древнее ремесло нищенства, – узнавал, что мужчины, идущие с женщинами, обычно бывают щедры, но просить нужно у женщин, однако просить милостыню у одиноких женщин – пустая трата времени (за исключением тех женщин, на которых не было вуали), что, связываясь с одиноким мужчиной, имеешь равный шанс получить либо монету, либо пинок, а только что приземлившиеся космонавты подают щедро. Бэзлим научил его, что в миске должно быть не очень много денег, и не должно быть видно ни самой мелкой, ни самой крупной монеты.

Сначала внешность Торби великолепно подходила для этого ремесла: маленький, голодный, покрытый царапинами, – этого было достаточно. К сожалению, скоро он стал выглядеть лучше. Бэзлим исправлял это гримом, искусно имитируя тени под глазами и впалые щеки. Ужасный на вид кусок пластыря, приклеенный к бедру, создавал видимость шрама вместо заживших ссадин; сахарная вода делала пластырь привлекательным для мух, – люди отворачивались, даже когда бросали монетки в миску.

Было бы нелегко скрыть, что теперь он не голодает, но за год или два он сильно вытянулся и оставался худым, несмотря на горячую еду дважды в день и хорошую постель.

Торби как губка впитывал бесценные познания нищего. Джаббалпор, столица Джаббала и Девяти Миров, главная резиденция Великого Саргона, может похвалиться более чем тремя тысячами нищих, имеющих лицензии, и вдвое большим количеством уличных торговцев. Кабаков здесь было больше, чем храмов, а храмов больше, чем в любом городе Девяти Миров, плюс несчетное количество воришек, художников-татуировщиков, шарманщиков с обезьянками, проституток, взломщиков, подпольных менял, карманников, гадалок, грабителей, убийц и жуликов, Крупных и мелких. Обитатели города хвастались, что в пределах одного ли от пилона космопорта человек с деньгами может приобрести все, что существует в пределах исследованной части Вселенной, от звездного корабля до десятка зерен звездной пыли, от подмоченной репутации до одежды сенатора – вместе с самим сенатором в ней.

Строго говоря, Торби вовсе не являлся частью этого подпольного мира, так как он имел законный статус раба и узаконенную лицензией профессию нищего. Тем не менее в этом мире он жил. Он стоял на самой низшей ступени социальной лестницы.

Будучи рабом, он научился лгать и воровать так же естественно, как другие дети обучаются хорошим манерам, и даже гораздо быстрее. Но он открыл, что эти умения могут достигать высокого искусства на «дне» большого города. Когда он подрос, изучил язык и городские улицы, Бэзлим начал посылать его одного – выполнять поручения, делать покупки, а иной раз и попрошайничать в одиночку, в то время, как сам Бэзлим оставался дома. Так Торби «опустился до дурной компании», если можно опуститься еще ниже с самой нулевой отметки.

Однажды он вернулся с пустой миской. Бэзлим ничего не сказал, но мальчик сам объяснил:

– Пап, гляди, как здорово!

Из-под своих лохмотьев он вытащил красивый шарф и с гордостью развернул его. Бэзлим не улыбнулся и не дотронулся до шарфа.

– Где ты его взял?

– Я его слямзил!

– Это ясно. Но у кого?

– У одной леди. Симпатичная, красивая.

– Дай-ка мне взглянуть на метку. Мм-м… кажется, леди Фасция. Да, думаю, она красива. Но как же ты не попал в тюрьму?

– Ха-ха, папа, это так просто! Меня Зигги научил. Он все эти штучки знает. Такой ловкий – видел бы ты, как он работает.

Бэзлим задумался: как обучить морали заблудшего котенка? Он не хотел приводить абстрактных этических доводов. В прошлом мальчика была пустота, и в настоящем – тоже ничего, что давало бы возможность беседовать с ним о таких вещах.

– Торби, зачем тебе менять профессию? В нашем деле ты платишь комиссионные полиции, делаешь взнос в гильдию, жертвуешь храму по святым праздникам – и никаких забот. Разве мы голодаем?

– Нет, пап, но погляди! Он же стоит почти стеллар!

– Я бы сказал – по крайней мере два. Но скупщик дал бы тебе два минима – и то, если б был в хорошем настроении. В миске бы ты больше принес.

– Ну… Я бы лучше этим занимался. Это так весело, не то что попрошайничать! Видел бы ты, как Зигги работает!

– Я видел Зигги за работой. Он искусен и ловок.

– Он лучше всех!

– И все-таки, я думаю – он бы работал лучше двумя руками.

– Ну, может быть, хотя тащишь-то только одной. Но он меня учит работать любой из них.

– Это хорошо. Тебе не помешает узнать, что когда-нибудь ты можешь остаться без руки, как Зигги. Знаешь, как Зигги потерял руку?

– Как?

– Знаешь, что с тобой сделают, если поймают?

Торби не ответил. Бэзлим продолжал:

– В первый раз – отрубят одну руку. Вот во что обошлось Зигги обучение его ремеслу. Да, он ловок, поэтому до сих пор занимается своим прежним делом. А знаешь, что бывает, если поймают во второй раз? Не только вторая рука. Знаешь?

– Н-не совсем, – Торби сглотнул.

– Наверно, ты слышал, только не хочешь вспомнить, – Бэзлим провел большим пальцем по шее. – Вот что сделают с Зигги в следующий раз – его самого укоротят. Судьи его светлости считают, что мальчишка, который не может понять с первого раза, не поймет и со второго, так что они просто его укорачивают.

– Но, пап, меня же не поймают! Я буду ужасно осторожен… как сегодня, обещаю!

Бэзлим вздохнул. Мальчишка считает, что с ним ничего подобного случиться не может.

– Торби, принеси-ка свою купчую.

– Зачем, папа?

– Принеси.

Мальчик принес бумагу. Бэзлим внимательно прочел: «Ребенок мужского пола, зарегистрированный под номером ВХК 40367» – девять минимов, и все дела! Он взглянул на Торби и с удивлением отметил, что теперь он на голову выше, чем в тот день.

– Дай мне перо. Я хочу тебя освободить. Я давно собирался это сделать, но не было нужды спешить. Сделаем это теперь же, а завтра ты пойдешь в Королевский Архив и зарегистрируешься.

– Зачем, папа? – Торби разинул рот от удивления.

– Разве ты не хочешь быть свободным?

– Т-так… ну… папа, мне нравится принадлежать тебе.

– Спасибо, мальчик. Но это необходимо.

– Ты что, выгоняешь меня?

– Нет. Можешь оставаться. Но только как свободный. Видишь ли, сынок, хозяин отвечает за своего раба. Если бы я был благородным и ты бы в чем-то провинился, меня бы оштрафовали. Но раз я не благородный… ну, если мне придется отдать руку, или ногу, или глаз… не думаю, что я оправлюсь. Так что, если ты хочешь заняться ремеслом Зигги, мне лучше тебя освободить, я не могу пойти на такой риск. Отвечай за себя сам: у меня уже и так немного осталось. Еще чуть-чуть – и окажется, что остается только лишить меня головы.