Виталий Бабенко - На суше и на море 1984

Очень многие события в биосфере обнаруживают четкую связь с изменчивостью солнечной активности — урожайность, миграции животных, вспышки размножения насекомых, магнитные бури, инфекционные заболевания, заболевания сердечно-сосудистой системы и т. д. Вполне понятен растущий интерес к исследованию процессов на Солнце, и особенно к поискам возможности предсказания уровня солнечной активности. Удивительно другое, а именно что «живые приборы» могут найти применение в прогнозировании деятельности Солнца!

Еще в середине 30-х годов казанский врач С. Т. Вельховер обнаружил, что рост коринебактерий [16] По современной классификации — микобактерии. К их числу относятся возбудители дифтерии и туберкулеза. на строго одинаковой, стандартной питательной среде не остается постоянным, а временами скачкообразно усиливается. Вспышки роста микроорганизмов были приурочены к периодам усиления солнечной активности, пятнообразования на Солнце. Очевидно, считал Вельховер, субстанция бактериальной клетки «настроена» на излучение определенной длины волн или на определенные корпускулярные потоки, и соответствующим образом клетка реагирует на изменения в деятельности Солнца.

Но самое любопытное заключается в том, что никогда не наблюдается полного совпадения микробиологических и гелиофизических кривых — ход первых всегда предваряет ход вторых. Вот что пишет по этому поводу А. Л. Чижевский: «Это становится понятным, если мы вспомним, что очаги возмущения возникают первоначально в глубине Солнца — ни глаз астронома, ни фотографическая пленка на них не реагируют. Но корпускулы, или коротковолновое излучение, выбрасываемое ими в мировое пространство, встречают живую клетку бактерий или нервный аппарат человека и животного и немедленно влияют на него. И только по прошествии некоторого времени очаги возмущения появляются на поверхности Солнца и становятся доступными визуальному наблюдению и фотографированию. Следовательно, нет ничего невероятного в том, что микробиологический препарат вскоре станет наиболее чувствительным астрономическим прибором, который будет предсказывать некоторые физические процессы на Солнце, и, уж конечно, точнее всякого физического прибора!»

Наконец, и сам человек может действовать как «живой прибор», ведь известны совершенно феноменальные примеры работы мозга и органов чувств. Чудо-счетчики состязаются в скорости счета с вычислительными машинами, извлекают корни двадцатых и тридцатых степеней из чисел с двумя десятками знаков, шутя определяют, на какой день недели придется, например, 12 августа 28448732 года.

Советский психолог А. П. Лурия написал книгу о человеке с уникальной памятью, который в мельчайших подробностях помнил буквально всё без исключения, что видел, слышал или прочитал. Визуальные наблюдения космонавтов с орбиты порой оказываются гораздо информативнее самой совершенной фото- и киносъемки.

Стоит упомянуть и о факте, который вошел в официальный отчет о землетрясениях, наблюдавшихся на территории Австро-Венгрии в течение 1897 г. Сейсмическая станция Ала в Южном Тироле отметила 27 января того года два подземных толчка. Оба они были предсказаны одной особой — один за 15 минут, другой за полчаса. Видимо, она была весьма чувствительна к тем геофизическим явлениям, которые, вероятно, предшествуют землетрясению, — внезапному изменению интенсивности магнитного поля или возникновению звуковых колебаний на очень высоких или очень низких частотах, которые человек с обычным диапазоном слуха совершенно не ощущает.

О редком случае пишет американский исследователь К. Уиски. Две женщины жаловались на то, что иногда им мешают отчетливые сигналы азбуки Морзе. Оказалось, что эти ощущения совпадали с временем работы находившейся поблизости радиостанции. Итак, возможны и живые радиоприемники!

Известный вулканолог Гарун Тазиев, вспоминая о вулкане Ньямлагира в Центральной Африке — первом вулкане, который он посетил, пишет следующее: «…я решил не только посмотреть, но и понюхать вулкан. Нос — удивительно тонкий портативный прибор, которым наделила нас природа. С его помощью я надеялся уловить присутствие двуокиси серы, соляной кислоты или сероводорода по характерному запаху тухлых яиц. В результате интенсивного обследования, напоминавшего скорее работу собаки-ищейки, нежели ученого-исследователя, многообещающая карьера геолога едва-едва не закончилась там же, у южного подножия Ньямлагиры… Я был внезапно повержен в беспамятство…»

Причиной тому были, конечно, высокие концентрации газов, выделяемых из трещин в пещерах, гротах вулканического конуса.

В городах при изучении рассеивания техногенных загрязнений использование только что упомянутого «тонкого портативного прибора» пока не грозит беспамятством. Муниципалитетом Мангейма (ФРГ) оформлены на службу 80 человек с особенно острым обонянием, живущие в разных концах города. В их обязанности входит трижды в день, в определенное время, внимательно принюхаться к воздуху и высказать мнение о его качестве. Эти сведения сопоставляются с данными наблюдений 20 метеопостов, расположенных в черте города, что позволяет быстро выявить те предприятия, которые загрязняют атмосферу.

Итак, в наш XX век — век электроники, атомной энергетики, космических исследований — мы продолжаем пользоваться методами измерений и контроля среды, казалось бы, примитивными, иногда сравнимыми со старинными приметами, но, несмотря на это, зачастую надежными и простыми.

Главы из книги «Морские чудовища: легенды и факты»

Перевод с немецкого Ольги Харитоновой

Гравюры Л. Е. Мюллера из книги автора

Худ. Е. Родионова

30 ноября 1861 г. во второй половине дня французский корвет «Алектон» приближался к острову Тенерифе. Мысли впередсмотрящего были всецело заняты предвкушением долгожданного отдыха. Моряк предавался мечтам, в которых не оставалось места морским чудовищам, и поэтому чуть было не пропустил кое-что такое, что внесло в изучение животного мира морей весомый вклад.

Когда матрос обратил внимание на поверхность моря, то обнаружил в непосредственной близости от судна гигантское извивающееся животное отталкивающего вида. На голове чудовища, которое было кирпично-красного цвета, светились глаза размером с тарелку, над ними, словно куча огромных макарон, торчали щупальца, а над пастью — огромный, как у попугая, только значительно больше, клюв.