Яна Завацкая - Перезагрузка

– Все кончилось, Бес. Странно, что ты этого не понял. Все ваши старые представления – коммунизм, совок, сталинизм, троцкизм, неэффективная экономика, что там еще у вас было – всего этого больше нет. Этим ребятам было не до того. Кто постарше – воевал, кто помоложе – пытался выжить. Система твоего эффективного строя очередной раз – не первый уже, кстати – накрылась медным тазом. Она рухнула, эта система – под грузом собственных кризисов, собственных противоречий. Рухнула – и погребла миллиарды людей. Только это не гибель. Это – перезагрузка. И все твои представления, которые ты с детства смутно помнишь, все, что тебе внушали – все это ненужные файлы, которые при перезагрузке погибли. Их не будет, Бес, все. Мы с чистого листа загружаемся заново. С нового диска. И теперь от нас зависит, какой загрузочный диск мы поставим, и рухнет ли система заново – или человечество наконец сможет расти и развиваться.

Я половину не поняла из речи Иволги. Только приблизительно: мол, все старое рухнуло, разрушилось. И теперь у нас перезагрузка. Ну ладно. Про что Бес говорил, тоже неясно, но и неважно, наверное. Я подняла руку.

– Маус?

– А мне вот один человек… одна коллега… она говорила, что мол, все нормально будет, надо только подождать. Ну может, еще люди поумирают, конечно, но кто умнее – тот выживет. А так… хозяева Завода – они, может, сволочи, но они производство развивают. И в других местах его тоже развивают. Дороги строят, все такое. И со временем и рабочим начнут нормально платить, так что все жить будут нормально, как раньше.

– А ты что ей на это сказала? – спросила Иволга с любопытством.

– А я сказала, что не хочу жить в такой системе, где одни перед другими пресмыкаются. И что раньше навряд ли было нормально, раз все так закончилось. Эти хозяева – они как дружки. А дружины же постоянно между собой воюют за территории. Они по-другому не могут. Так и эти… хозяева. И даже если нормальная жизнь для всех наступит, то потом они снова начнут войну. Ну и зачем все время на грабли наступать? Да ну их! И потом… – я помолчала. Не знаю, как это выразить! Но очень уж противно было в доме богачей, где нас с Ярой на кухне кормили, – просто унижаться перед этими хозяевами жизни противно. Не хочется.

Иволга непривычно широко улыбнулась.

– Маус, ты… Ты молодец, Маус. Ты права: есть такая теория… наука такая, которая объясняет, почему и как общество развивается. Вот она и говорит, что войны при строе таких хозяев неизбежны. И объясняет даже, почему. Не потому даже, что люди плохие, как дружки. А экономически войны неизбежны. Но это я потом как-нибудь объясню. А про их систему – все верно. Мы и не будем жить в их системе. Мы построим собственную. Свою.

– Чепуха какая-то, – донеслось с третьего ряда. Я обернулась – это был Косинус; долговязый белобрысый мужик неопределенного возраста. Он у нас из последнего набора, но с армейским опытом, так что – ценный кадр. Работал на Заводе, притом не подними-поставь, как я, а оператором автоматической линии. Но недавно потерял работу. Что его позывной означает, я не знаю, что-то из артиллерийских терминов, кажется.

– Ерунду ведь ты несешь, – пояснил Косинус, – ну сама подумай – чего мы можем построить?

Я подумала, что Косинус, пожалуй, прав по сути. Чепуху ведь Иволга несет. Ну ладно, там разбить дружков, город контролировать – может, это нам и удастся. Хотя может, и нет – Горбатый еще жив, и он нам будет мстить, армию соберет к лету. Но за это еще можно побороться. Но все равно – кто мы такие? В лучшем случае, еще одна дружина. Конечно, мы хорошие – мы детей не едим, девушек у нас не насилуют, вообще мы народ защищаем от бандитов, притом бесплатно – себе на еду сами зарабатываем. В общем, мы хорошая дружина. Но все равно – та же дружина. Банда. Городские нас любят, когда мы их защищаем, но бывает и наоборот. Я вспомнила, как меня выгоняли из разоренной квартиры – иди, мол, отсюда, из-за тебя и нам досталось.

И что мы можем построить? Мы – против всего мира. Против охраны и хозяев Новограда, против огромной массы дружков, и против еще большей массы рабочих, безработных, копарей – которым все пофигу, которые хотят только, чтобы их не трогали, и чтобы им вот лично выжить и стать побогаче. Никому ничего не надо. Что Иволга собралась строить?

Но почему-то слушать ее было приятно. Радостно как-то. А Косинуса – противно.

– Там будет видно, – миролюбиво сказала Иволга, – история покажет, кто из нас прав.

После занятия я разыскала Дану, у нее тоже как раз урок кончился, и она побежала ко мне и обхватила за живот – докуда доставала. Я погладила ее по рыжей голове.

– Ты сегодня дома будешь? – спросила она. Я вздохнула.

– Ты же знаешь, в патруль мне сегодня. Пойдем пообедаем.

Обед у нас теперь готовили и разливали в столовой, там отопления не было, но от приготовления пищи, от печек шел жар, так что было вполне терпимо. Мы прошли вдоль корпуса, завернули за угол. Возле дверей в столовую стоял Кавказ, огромный, в пыжиковой шапке, а вокруг него, как всегда – небольшая толпа народу. И все, как обычно, смотрели ему в рот. Бывают же вот такие люди… нет, Ворон тоже хороший руководитель. Но он какой-то… прохладный и спокойный по ощущениям. А вот Кавказ – он будто давит, и в то же время не заметить его невозможно. И когда он говорит, никто не может перебить – тут и фигура, и зычный голос. И даже рост – выше всех. Гигант человек! Прирожденный лидер.

Его как раз о чем-то спросили, он энергично кивнул и тут же включил свой громовой голос – будто встроенный в гортань матюгальник.

– Четвертая рота, слышите? Сегодня собираемся вечером на занятие по тактике. Во второй казарме!

Его еще о чем-то спросили, я не услышала. Кавказ ответил громко.

– Да, конечно. Можно приводить всех желающих!

Мне стало неприятно, хотя не пойму – отчего. Хороший ротный. Дополнительные занятия для своих проводит. Спартак, его теперь повысили до ротного, тоже с нами проводит отдельные занятия, и каждый командир старается для своих выбить помещение, оружие, cнаряжение, в общем, все получше. Что здесь не так? Вроде все нормально. Я выбросила эти мысли из головы, и мы вместе с Даной вошли в столовую. Народу было немного. В углу на стуле сидел Апрель и наигрывал на гитаре. Он часто здесь играл – у кухни банально тепло, опять же, здесь светло днем и место есть. Пара бойцов расселись вокруг него, как обычно, и тихо слушали.

Мы подошли к раздаче, взяли из ящика две алюминивые миски и ложки. Китаец из второй роты, не помню, как его, разлил нам по мискам похлебку.

– Хлеб уже получали сегодня?

– Я нет, – тихонько сказала Дана.

– Я тоже нет. Давай кусок.

Раздатчик протянул нам по бруску плотно спеченного хлеба, поставил крестики на тыльной стороне ладони. До завтра как раз они сойдут.