Николай Садовский - Зачем смерть давала шанс (СИ)

Вскоре, проехав Подольск, они оказались в поселке Петрово, где Антон на облезшей вывеске прочел «Следственный изолятор № 25».

Антона завели в досмотровую комнату.

Там его тщательно обыскали, сделали опись всех его вещей. Потом повели по длинному коридору, в котором через каждые десять метров были вмонтированы железные решетки с дверями. Перед каждой решеткой он останавливался, и монотонный голос конвоира командовал.

— Стоять. Лицом к стене, вперед.

Так продолжалось несколько раз, пока он не оказался в небольшой камере, в которой находилась деревянная кровать. Ее с трудом можно было назвать кроватью. Это был, скорее всего, небольшой деревянный настил, на котором лежал рваный матрац, с таким же грязным одеялом.

В углу стояла сломанная тумбочка, а возле двери вмонтированная в бетон раковина, в которой все время журчала вода.

— Надо полагать, что это и есть одиночная камера, — вслух сам себе сказал Антон. — Ну, что же, будем осваивать новое жилище, надеюсь ненадолго.

Но он ошибся. Прошло уже шесть дней, а он все еще находится в одной и той же камере. Его никто не беспокоит. Никто не вызывает на допрос, как это положено в таких случаях. Не выводили на прогулки, а еду приносили охранники, а не арестованные, как заведено во всех изоляторах.

Пытался заговорить с охраной, но в ответ слышал только:

— Нельзя, не положено, начальству виднее.

Постепенно он стал понимать, что его просто прячут здесь, вдали от Москвы, и находится он здесь нелегально.

Придя к такому выводу, решил, что в данной ситуации, он ничем себе помочь не может, остается только ждать развития событий. Антон стал съедать все, что ему приносила охрана, и усиленно заниматься спортивными упражнениями, насколько позволяла камера. Но, не смотря на это, ему порой хотелось выть, как волк на луну, от скуки.

Однажды, на седьмой день, окошко тихо отворилось, и тихий голос позвал его.

— Антон Максимович, подойдите сюда.

Антон очень удивился этому. Он знал, что его в этом изоляторе никто не знает. Подойдя к двери, увидел в окошке молодого охранника.

— Вы ведь Антон Ли?

— Да, это я.

— Я от Симбирцева. Вы знаете его?

— Конечно, знаю. Это мой друг.

— А я Плетнев Максим. Я зять Баринова Сергея, который служит участковым у Симбирцева.

— Я хорошо знаю Сережу.

— Тогда возьмите, — он протянул записку. — Это малява от Симбирцева. Я только сегодня вышел из отпуска. Теперь буду чаще к вам заглядывать. Если вам будет нужно что, то вы только скажите. Хорошо?

— Спасибо, Максим. Я буду это иметь ввиду.

Антон, взял записку и отошел от двери.

Когда окошко закрылось, он с нетерпением стал разворачивать письмо, довольный тем, что друзья не забыли его.

Вскоре радость его сменилась на разочарование. Он несколько раз прочел письмо не веря, что его друзей уже нет в живых. Это было в первый раз, когда его по-настоящему охватила паника.

Он не знал теперь, как ему выйти из этой ситуации, как поступить правильно. Если бы он, в то проклятое утро роковой пятницы, знал об этом, то не позволил бы никому упрятать себя за решетку, даже ценой собственной жизни. Теперь он здесь и у него нет ни родных, ни друзей.

Антон лег на кровать и почти в бессознательном состоянии пролежал несколько часов, глядя пустыми глазами в потолок. Очнулся, когда открылось окошко. Это принесли ужин. За дверью стоял Максим, сочувственно глядя на него.

— Что, Максимка, знаешь о содержании письма.

— Знаю. Мне Симбирцев рассказал все перед тем, как отдать мне записку. Вы, Антон Максимович, скажите, чем я могу вам помочь, и я сделаю все от меня зависящее.

— Ты лучше скажи, отсюда сбежать реально или нет?

— Нет. Как я понял, вы здесь на особом положении, и вся охрана об этом знает. Если я захочу вас вывести, то смогу вас провести только до первой двери. Даже наш начальник не может вас вывести. Вы покинуть изолятор, можете только в сопровождении особого конвоя, но это будет не наш конвой.

— Понятно. Значит они что-то замышляют, но вот что, я не знаю, и меня это очень беспокоит. Для чего-то я им нужен, иначе они давно бы меня грохнули. Для этого и одной пули достаточно.

— Нет, открыто они вас убить не смогут. Слишком много свидетелей. Я постараюсь узнать больше. Главное, чтобы никто не догадался, что мы знакомы.

— Об этом не беспокойся. Ты теперь иди, не привлекай внимания. Виктору передай, чтобы ничего пока не предпринимал. Я сам постараюсь вынудить их к каким-нибудь действиям. У меня есть к тебе одна просьба. Ты живешь в Подольске?

— Да, в Подольске.

— Это хорошо. Постарайся узнать, кто из прокуратуры надзирает за вашим изолятором и наведи о нем справки.

— Это я вам и сейчас могу сказать. Надзирает за нами наш районный прокурор. Он живет по соседству со мной. К тому же, я дружу с его младшим сыном.

— Что ты можешь о нем сказать, что он за человек?

— Могу сказать только одно. Он старый служака, честный человек. Любит справедливость. Без твердых доказательств дело в суд никогда не направляет, этого требует и от своих сотрудников. За это пользуется у зеков уважением. Если вы хотите что-то затеять, опираясь на него, то это вряд ли получится. Вытащить он вас вряд ли сможет. Он уже на пенсии. Если он что-нибудь затеет, то его в два дня выгонят из прокуратуры отдыхать на дачу.

— А мне не надо, чтобы он меня вытаскивал. Мне нужен небольшой скандальчик, чтобы привлечь внимание к своей персоне. Тогда они постараются или избавится от меня, или перевести в другое место. А я тогда подумаю, что можно предпринять для освобождения. Видишь ли, я не хочу рисковать друзьями, их и так у меня не осталось. Это не только опасно для них, но и для их родных. Из письма ты знаешь, эти ублюдки не пожалеют никого.

— Все потом, кто-то идет.

Максим захлопнул окошко, и вскоре послышался его голос.

— Не положено, вы только посмотрите на него, книги ему подавай. Ему, видите ли, читать захотелось, тоже мне Достоевский нашелся. Иван, подожди, я с тобой выйду.

Антон мысленно одобрил находчивость парня. Хорошую школу конспирации они здесь проходят. Этим ребятам и знакомым нужно помочь, и начальству угодить, и, что греха таить, кое-что и зекам передают. Не бесплатно, конечно. И передать нужно так, чтобы сослуживцы не узнали. Могут и по инстанции передать. Тогда увольнение, а семью кормить надо.

Всю ночь Антон размышлял, но путного так в голову ничего не пришло. Утром, передовая миску с едой, Максим тихонько шепнул.

— Я сейчас сменюсь, а заступлю только через два дня. Будьте осторожны. Наши стали шушукаться, возможно, затевают что-то. Я ясно слышал ваше имя. Больше узнать ничего не удалось.

— Спасибо, Максим, я буду осторожен.