Роальд Даль - Ты мне, я тебе

- Сегодня будет потрясающий, небывалый завтрак, - провозгласил я. - Мы поджарим ломтики хлеба с маслом и апельсиновым мармеладом, а сверху положим тонко нарезанный, поджаренный до хруста бекон.

- Бекон?! С мармеладом?!

- Да-да. Попробуй - узнаешь, до чего вкусно.

Выжав два стакана грейпфрутового сока, я выпил и сделал еще один для Мери, когда проснется, включил чайник, положил в тостер хлеб и начал нарезать бекон. В этот момент сверху спустилась Мери в полупрозрачном оранжевом пеньюаре, небрежно накинутом поверх ночной рубашки.

- Доброе утро, - сказал я через плечо, не выпуская из руки сковородку.

Она, не ответив, молча прошла к своему стулу, села и отхлебнула сок, не глядя ни на меня, ни на мальчиков. Я жарил бекон.

- Привет, мам, - сказал Уолли.

Она не откликнулась.

Меня начало мутить от запаха горящего жира.

- Налей мне кофе, - произнесла Мери, глядя прямо перед собой, незнакомым голосом.

- Сейчас.

Я снял сковороду с огня, сделал чашку растворимого кофе без молока и поставил перед ней.

- Дети, - сказала она, - пойдите в вашу комнату с книжками, почитайте до завтрака.

- Но почему? - спросил Виктор.

- Потому что я так хочу.

- Мы в чем-нибудь провинились? - спросил Уолли.

- Нет, дорогой, просто я хочу поговорить с папой.

Я сжался в комок и захотел раствориться в воздухе или сорваться с места, выбежать на улицу и спрятаться в кустах.

- Вик, налей себе кофе и сядь.

Ее голос звучал безжизненно, в нем не было сердитого выражения и вообще ничего не было. Она ни разу не посмотрела на меня. Мальчики вышли, захватив два комикса.

- Закройте дверь, - сказала Мери им вслед.

Я положил в чашку полную ложку кофе, залил кипятком, добавил сахар и молоко и сел напротив нее. Я знал, как чувствует себя человек на электрическом стуле.

- Послушай, Вик, - заговорила она, уставясь в чашку. - Я хочу сказать тебе кое-что, пока еще владею собой достаточно, чтобы говорить об этом.

- Да что такое стряслось? Случилось что-нибудь?

- Да, Вик, случилось.

- Что же?

Ее лицо оставалось бледным и отстраненным, она явно не видела ничего вокруг.

- Ну, говори, - храбро произнес я.

- Тебе будет неприятно это услышать. - Ее взгляд скользнул по моему лицу и вновь ушел в сторону.

- Что именно будет мне неприятно?

От ужаса у меня внутренности сжались в комок, точь-в-точь как у тех взломщиков, о которых я разговаривал с полицейскими.

- Ты знаешь, я не терплю разговоров про то, кто как занимается любовью и вообще про секс. С тех пор как мы поженились, я никогда не говорила с тобой об этом.

- Это правда, - подтвердил я.

Она отпила глоток кофе. Кажется, ей было все равно, кофе это или вода.

- Дело в том, - продолжала она, - что я никогда не получала от этого удовольствия. Если хочешь знать, мне это всегда было противно.

- Противно - что?

- Противно заниматься с тобой любовью.

- Господи! - выдохнул я.

- Я ни одного разу не испытала при этом чего-нибудь приятного.

То, что я услышал, было уже достаточно неприятным, но я не сомневался, что главное ждет меня еще впереди.

- Прости, если это для тебя новость, - добавила она.

Язык у меня прилип к гортани. Я промолчал.

Она посмотрела мне в глаза, как будто что-то прикидывая, и вновь опустила взгляд.

- И я бы никогда не обмолвилась ни словом, если бы не сегодняшняя ночь.

Я с трудом выдавил:

- Что же произошло сегодня ночью?

- Сегодня ночью я поняла, ради чего люди занимаются этим.

- Вот как?!

- Да, именно так.

Я сидел неподвижно.

- Вик, Вик, дорогой! - Она вскочила и, подбежав ко мне, поцеловала так, что я задохнулся. - Как я тебе благодарна за эту ночь! Ты был великолепен, и я, я тоже! Мы были прекрасны сегодня ночью! И не гляди с таким изумлением. Ты можешь гордиться собой, ты был просто... просто невероятен! Я тебя люблю, люблю, люблю! Теперь, когда ты знаешь, что мне нужно, теперь, когда ты нашел... когда ты нашел... меня, теперь у нас все будет замечательно!

Она отошла от меня и села. Неожиданно слезы потекли по ее щекам и, улыбнувшись сквозь слезы, она сказала:

- Правда хорошо, что я тебе сказала?

- Да, - проговорил я. - О да.

Я встал и, чтобы она не видела моего лица, отошел к плите. В окно я увидел Джерри. Он шел через лужайку с утренней газетой под мышкой. На ходу он слегка раскачивался, изображая всем видом торжество. По лестнице он взлетел, перескакивая через ступеньку.