Эдгар Берроуз - Марсианские шахматы

Девушка свысока взглянула на него.

– Джед Гатола забывается! – надменно сказала она.

– Джед Гатола может забыть все, но не тебя, – ответил он и сжал ее руку, которую продолжал держать в последней фигуре танца. – Я люблю тебя, Тара из Гелиума, – повторил он. – Почему ты говоришь не так, как говорят твои глаза?

– Что это значит?! – воскликнула она. – Разве мужчины Гатола так невоспитанны?

– Они воспитаны и не глупы, – спокойно ответил он. – Они знают, когда любят женщину – и когда женщины любят их.

Тара в гневе топнула ногой.

– Я ухожу, – сказала она, – чтобы не заставлять моего отца позорить гостя.

Она повернулась и пошла прочь.

– Подожди! – окликнул ее Гохан. – Еще одно слово!

– Извинение? – спросила она.

– Пророчество, – ответил он.

– Не желаю слушать, – ответила Тара и ушла. Она была странно возбуждена и вскоре вернулась в свои покои во дворце. Здесь она долго стояла у раскрытого окна, глядя на простирающийся далеко на север Великий Барсум.

Внезапно ее охватил гнев.

– Я ненавижу его! – громко воскликнула она.

– Кого? – спросила Утна.

Тара топнула ногой.

– Этого сверкающего грубияна, джеда Гатола, – ответила она.

Утна подняла тонкие брови.

В ответ на топанье маленькой ножки из угла вышел большой зверь и остановился перед Тарой, глядя ей прямо в лицо. Она протянула руку к отвратительной морде.

– Милый старый Вула, – сказала она, – не может быть любви глубже, чем твоя. Почему мужчины не следуют твоему примеру?

Тара из Гелиума не вернулась к гостям своего отца. Она осталась в покоях, ожидая прихода Джор Кантоса. Она знала, что он непременно явится звать ее обратно в сад. Тогда она высокомерно откажет. Но Джор Кантос не появлялся. Вначале Тара сердилась, затем возмутилась, но все время ее не покидало удивление… Она ничего не понимала. Иногда, вспоминая о джеде Гатола, она топала ногой, так как очень сердилась на него. Самонадеянный мужлан! Он оскорбил ее, сказав, что прочел любовь в ее взгляде. Никогда еще не была она так оскорблена и унижена. Никогда она так не ненавидела мужчину!

Неожиданно она повернулась к Утне.

– Мой костюм для полетов! – приказала она ей.

– Но гости! – воскликнула рабыня. – Ваш отец, Главнокомандующий, ожидает вашего возвращения.

– Ему придется разочароваться, – ответила Тара.

Рабыня колебалась.

– Он не одобряет ваших полетов в одиночку, – напомнила она своей хозяйке.

Юная принцесса вскочила на ноги, схватила несчастную рабыню за плечи и начала трясти.

– Ты становишься невыносимой, Утна! – кричала она. – Скоро ничего не останется другого, как отправить тебя на рынок рабов и продать. Тогда, возможно, ты найдешь хозяина, который больше понравится тебе.

Слезы выступили на глазах рабыни.

– Это награда за мою любовь к вам, принцесса? – кротко сказала она.

Тара постепенно смягчилась. Она обняла рабыню и поцеловала ее.

– У меня нрав тота, Утна, – сказала она. – Прости меня! Я люблю тебя, и нет ничего, что бы я не сделала для тебя. Не хочу обижать тебя. Я много раз предлагала тебе свободу и предлагаю сейчас.

– Мне не нужна свобода в разлуке с вами, Тара из Гелиума, – ответила Утна. – Я счастлива с вами и думаю, что умру без вас.

Девушка поцеловала ее.

– Так вы не полетите одна? – спросила рабыня.

Тара рассмеялась и ущипнула свою наперсницу.

– Ты настырная маленькая язва, – воскликнула она. – Конечно, полечу, разве Тара из Гелиума не делает всегда то, что ей нравится?

Утна укоризненно покачала головой.

– Конечно, делает, – согласилась она. – Главнокомандующий Марса подобен железу и не поддается никаким влияниям. Но в руках Деи Торис и Тары из Гелиума он напоминает глину.

– Тогда беги и побыстрее приготовь мой наряд для полетов – будь умницей, – приказала ей хозяйка.

Высоко над красно-коричневым дном бывших морей Марса, вдали от двойного города Гелиума, быстро летел аппарат Тары. Восхищаясь высотой полета, легкостью и послушностью маленького воздушного корабля, девушка направила его на северо-восток.

Она не знала, почему выбрала именно это направление. Возможно, потому, что в этой стороне лежали наименее известные области Марса, а следовательно, ждала романтика, чудеса, приключения. Тут находился также и далекий Гатол; над этим обстоятельством она не задумывалась.

Временами, правда, она вспоминала джеда из этого отдаленного королевства, но чувства, которые она при этом испытывала, были не из приятных. Она чувствовала краску стыда на щеках и гнев в сердце. Она очень сердилась на джеда Гатола и, хотя не думала, что когда-нибудь увидит его вновь, знала, что этот гнев навсегда сохранится в ее памяти. Чаще ее мысли обращались к другому человеку – Джор Кантосу. Думая о нем, она в то же время думала и об Оливии Мартис из Гастора. Тара решила, что ревнует к прекрасной Оливии, и это рассердило ее еще больше. Она сердилась на Джор Кантоса и на себя, но совсем не сердилась на Оливию Мартис, которую любила и к которой на самом деле не ревновала. Беспокоилась она главным образом потому, что перестала понимать происходящее. Джор Кантос не прибежал, подобно покорному рабу, когда она ожидала его, и в этом, конечно, заключалась суть ее беспокойства. Гохан, джед Гатола, был свидетелем ее унижения… Он видел, что она осталась в одиночестве в начале праздника, и решил спасти ее, как он, несомненно, полагал – от печальной участи дамы, простаивающей у стены во время танцев.

Возвращаясь к этой мысли, Тара чувствовала, как всю ее то бросает в жар от стыда, то в холод от бешенства и гнева. Она повернула свой аппарат так резко, что чуть не вылетела из него: ее удержали только привязные ремни. Она вернулась домой перед самой темнотой. Гости покидали дворец. Некоторые из них спускались по ступеням дворца. Часом позже она присоединилась к своим родителям за ужином.

– Ты покинула нас, Тара, – сказал Джон Картер. – Гости Джона Картера не ожидали такого.

– Они пришли не ради меня, – ответила на это Тара. – Я не звала их.

– Тем не менее они и твои гости, – возразил отец.

Девушка встала, подошла к отцу и обняла его за шею.

– Мой милый, старый виргинец, – воскликнула она, ероша ежик его черных волос.

– В Виргинии тебя положили бы к отцу на колени и выпороли, – сказал отец, улыбаясь.

Она поцеловала его.

– Ты не любишь меня больше, – заявила она. – Никто не любит меня. – Но выражение ее лица не соответствовало этим словам… Она не успела состроить печальную гримасу и не смогла сдержать смех.

– Боюсь, что слишком многие любят тебя, – сказал отец. – Еще один появился…

– На самом деле?! – воскликнула она. – Кто же он?

– Гохан из Гатола просил твоей руки.