Михаил Харитонов - Успех (сборник)

Тут-то его и повязала команда Вилли.

Оскар разморозил уродливого подонка именно за этим. Авессалом Экбатано со своей перекорёженной мордой выглядел достаточно противно, чтобы не возбуждать ничьих симпатий. К тому же народ сходил с ума от скуки. Поэтому решение Кралевского о смертной казни для насильника и убийцы было воспринято с восторгом.

Экзекуция продолжалась почти весь день: Оскар разрешил каждому человеку нанести удар плетью по телу преступника. Когда все удовлетворились, Ху лично засёк Авессалома Экбатано до смерти. Особенно эффектными получились удары по мошонке: Вилли всего тремя ударами стальной плети превратил гениталии преступника в бесформенный кусок кровавого мяса. Дождавшиеся конца казни смотрели на это как зачарованные.

— Между прочим, — сказал невзначай Вилли, переворачивая на живот истекающее кровью тело, — это очень приличный хавчик. Не хуже говядины.

Через полтора часа выяснилось, что он всё же ошибался: мясо гражданина системы E98IIVP, даже отбитое топориком и хорошо прожаренное (благо, в бывшей столовой сохранился весь набор традиционных кухонных принадлежностей, в том числе и огромная электрическая плита) было жёстким и имело неприятный привкус. Тем не менее, это было настоящее горячее жаркое, а кстати выданный спирт сделал его более чем приемлемым.

Часть туши убийцы была выделена друзьям жертвы — в качестве моральной компенсации. Один из них отказался есть человечину, зато другой, наблюдая, как лихо Ху и его коллеги уплетают жаркое, подсел к столу и получил свою порцию.

Единственная часть тела убийцы, которая не пошла в дело, была его голова. Её Оскар приказал отделить от тела и доставить ему лично. Ему захотелось пополнить свою коллекцию ещё одним черепом. Первого человека, которого убили по его приказу.

Наблюдавя за происходящим, Кралевский решил, что месяца через два можно будет приступать к сладкому. К законной, справедливой, давно взлелеянной мести.

Бывший начальник службы безопасности корабля Яйно Йорве пришёл в себя после очередного болевого шока. Как обычно, первое, что он почувствовал, была боль в заднем проходе: его распирала металлическая трубка, через которую его кормили жидкой питательной смесью.

Как любезно объяснил ему Господин, эта смесь получалась на одной из стадий вторичной переработки фекалий, и легко усваивалась организмом, но была малоприятна на вкус. Хотя Йорве с удовольствием ел бы её ртом: всё лучше, чем то, чем заставлял его есть Господин. В самом лучшем ему приходилось кушать собственное дерьмо. Перед кормлением Господин любил опрыскивать рот Йорве кислотой.

Узник прислушался, не идёт ли кто. Глаз у него не было: зрения, как и некоторых других полезных функций, он лишился где-то с месяц назад, когда Господин часто бывал не в духе. Тогда Йорве практически не покидал медицинского отсека. Некоторые пытки, придуманные для него Господином, были настолько изощрёнными, что требовали почти непрерывной работы медицинского робота.

Рядом тихо заскулил Жиро. Йорве знал, что Господин почему-то бережёт этого юношу — он даже не выдернул ему сухожилия. И до сих пор не кастрировал: по приказу Господина Йорве регулярно приходилось делать Жиро минет. Видимо, всё самое главное для Жиро Господин приберёг на потом. Когда Йорве умрёт. А это когда-нибудь случится. Несмотря на постоянное восстановительное лечение и противошоковые стимуляторы, вкачиваемые в кровь, он чувствовал, что его тело истерзано почти до предела. Это наполняло его тайной радостью: больше всего на свете он боялся, что Господин найдёт какой-нибудь способ мучить его вечно.

На этот раз вместо Господина пришёл Ху с двумя ребятами. Значит, пытка будет публичной, понял Йорве, и чуть было не отрубился снова: публичные пытки были особенно жестокими.

Вилли молча выдернул из его задницы трубку. Так же молча подтёр кал и кровь вокруг развороченного заднего прохода.

— Ну, мужик, — наконец, сказал он, — сегодня для тебя приготовили что-то особенное. Тебе сказать или как?

Йорве промолчал. Он прекрасно знал, что ему всё скажут независимо от того, хочет он того или нет.

— Господин сегодня решил заняться твоими ножками. Они у тебя такие аппетитные. Мы их сначала отобьём для мягкости, а потом подрумяним. Ты не против?

Яйно непроизвольно застонал. Кожу с ног ему сняли уже давно, и тогда он чуть не сошёл с ума. Дробление костей и пытки огнём были ещё страшнее. Он это хорошо знал, поскольку именно таким способом его избавили от рук. Но сразу обе ноги… Может быть, на этот раз он не выдержит?

Увы. Медицинский отсек рядом, а Господин очень внимателен к состоянию своих жертв. Когда он разморозил Яйно, он пообещал ему долгую, полную острых ощущений жизнь. Судя по тому, что началось после этого, он намеревался своё обещание сдержать.

— Ну ты не бойся, мы тебе оставим кусочек на закуску, — закончил Ху. — А пока мы тебя немножко пощекочем… Ну а это лично от меня.

Он прижал к заднему проходу бывшего начальника службы безопасности электрическую дубинку, некогда принадлежавшую самому господину начальнику. Сам Яйно редко пользовался этой штукой, предпочитая истязать свои жертвы собственноручно. Теперь его иногда посещала мысль (в те редкие моменты, когда он был способен о чём-то думать), что он недооценивал возможностей этого простого и полезного приспособления.

— Подожди, не торопись, — это был голос Оскара. — Я передумал. Сегодня займёмся вторым. У меня есть несколько интересных идей насчёт его попки.

Яйно испытал нечто вроде облегчения: не сегодня. А завтра… завтра будет завтра. Он уже давно разучился думать о том, что будет завтра.

Когда истязатели ушли, Йорве впал в короткое беспамятство, но вскоре снова пришёл в себя. Боль лениво жевала его тело — обычная, фоновая боль.

Сначала он попытался — в который уж раз — перестать дышать. Как обычно, не получилось: после недолгой борьбы задыхающееся тело отключало разум и снова наполняло лёгкие воздухом. Но на этот раз он продвинулся дольше, чем обычно. Во всяком случае, он успел потерять сознание и скатиться с койки.

Когда у него ещё были глаза, Яйно успел изучить помещение, в котором его держал Оскар. Это была маленькая комнатка, в которой когда-то стояли шкафы с оружием. Поэтому она запиралась извне на кодовый замок. Впрочем, даже если он сумел бы каким-то образом выбраться отсюда, ничего не изменилось бы: бежать было всё равно некуда.

Он, извиваясь, пополз по полу, помогая себе обрубками рук. Культя правой немедленно послала в мозг разряд сухой, обжигающей боли. Йорве тихонько вскрикнул: на большее у него не хватило сил.

— Я соскучился по тебе, — раздался над ним голос Господина.