Михаил Кликин - Последний солдат последней войны

Доктор Раксин отвел глаза.

– Послушайте, Катис. Это бред, что вы мне рассказали. Я не большой специалист в… этих отклонениях… в психике… но… Мне надо посоветоватся с коллегами. – Он рывком встал, подхватил свой чемоданчик и быстро вышел.

– Приведите ко мне человека! – крикнул вслед ему Катис.

Дверь захлопнулась.

Пока Катис спал, убаюканный тихим шепотом гипноустановки, на втором этаже башни, в небольшой комнате, где вместо мебели вдоль стен выстроились разнокалиберные мерцающие экраны, проходило экстренное совещание.

– Он догадался, Шеф, – сказал доктор Раксин. – И догадался достаточно давно.

Высокий, слегка сутулящийся человек, в черных волосах которого проглядывала седина, нахмурил густые, сросшиеся на переносице брови:

– К вечеру я хочу видеть подробный доклад. Изложите все, не пропуская ни малейшей детали.

– У нас есть записи.

– Сделайте копии и проложите к делу.

– Мы можем посмотреть их прямо сейчас, – вмешался Свитес.

– Здесь?

– Конечно, Шеф.

– Давайте.

– Одну минуту… – Свитес повернулся к компьютеру, кисти его легко порхнули над клавиатурой, пальцы хищно клюнули клавиши. На самом большом мониторе появилась картинка: кровать, Катис, доктор Раксин. Скрытая камера снимала из угла сверху и поэтому лица были плохо видны.

– … Вы не дышите, – говорил Катис, горестно качая головой. – Ваши ноздри неподвижны, ваша грудь не поднимается. Вы глотаете воздух лишь тогда, когда говорите…

– Вам кажется. – Доктор на мониторе выглядел так, словно только что получил мощнейший удар в челюсть.

– Не перебивайте!.. Вы не дышите, но не это самое главное. Вы не стареете, вот что. Конечно…

Храня молчание, Свитес, Шеф и Раксин досмотрели запись до того места, где доктор сорвался и выбежал из комнаты. И из кадра.

– Приведите ко мне человека! – поднимаясь на локте, крикнул Катис с экрана. – Я хочу видеть настоящего человека, – повторил он уже чуть тише, после того, как хлопнула закрывшаяся дверь. Совпадение или нет, но эти слова старик сказал прямо в камеру…

– Все-таки он не знает самого главного, – сказал Шеф, когда Свитес остановил запись.

– Сколько ему понадобится времени, что понять остальное? – спросил доктор.

– Я думаю, ему надо все рассказать, – высказался Свитес.

– Все? – Шеф хмыкнул.

– Да.

– А я против! – вскинулся Раксин. – Это будет для него ударом. Он не выдержит. Не забывайте, он стар. Очень стар.

– Мы это помним, – хмуро ответил Шеф. – Так что вы предлагаете, доктор?

– Я?.. Я?..

– Да, вы.

– Ну, не знаю.

– Чистка?

– Нет… Я не уверен, что это лучший вариант. У него и без того прогрессирующий склероз, а чистка… Нет-нет. Только в крайнем случае, когда уже не останется ничего другого.

– То есть, вы считаете, что сейчас не крайний случай?

– Я не знаю! В конце-концов я всего-навсего доктор. А не шеф. Вы здесь шеф, вам и решать.

– Да, решать мне… Ну, а вы что думаете, Свитес?

– Я думаю, что надо попробовать вариант 2-А.

– Говорите по-человечески, Свитес! – Шеф нахмурил брови. – Что это за «2-А»?

– Месяц назад я представлял вам список возможных экспериментов. Там был вариант 2-А. Реакция объекта на истину.

– Ах это! Помню. То есть вы хотите пронаблюдать, как Солдат отреагирует на правду?

– Хотя бы на часть правды.

– А я против, – вновь высказался Раксин.

– Помолчите, доктор. Вы верно заметили, что решать мне.

– Не буду молчать! Последний Солдат – это мировое достояние. Это наше прошлое, наша история, наши корни. А вы собираетесь его попросту убить. Неужели вы не понимаете, что он этого не перенесет, не выдержит? Я категорически против!

– Хватит, доктор. Мы уже слышали ваше мнение.

– Здравствуйте, Солдат!

Катис открыл глаза.

– Что за черт? Вы кто?

– Меня зовут Шеф.

– Хорошее имя, – усмехнулся Катис. Он сел на кровати, пристально всмотрелся в нового посетителя.

– Можете не вглядываться. Жилка на шее у меня не бьется, и воздух я глотаю лишь тогда, когда говорю.

– Хорошее начало. Вранья больше не будет?

– Не будет.

– Присаживайтесь. Знаете, у меня сегодня день рождения.

– Я постою. Поздравляю.

– Как вам угодно. Спасибо.

Они открыто смотрели друг на друга. Оценивали.

– Так как мы построим нашу беседу? – спросил Катис. – Я буду задавать вопросы, а вы на них отвечать или же вы сразу все мне расскажете?

– Что вы хотите знать?

– Прежде всего, почему я здесь заточен, словно какой-то преступник?

– Вы свободны.

– Я свободен? Свободен!? – Катис хохотнул. – Ну да, конечно, все относительно. Я свободен в пределах башни. Вот эта комната, ванная, туалет, библиотека, рабочий кабинет, в который я уже несколько месяцев не заглядывал. И темные, полные сквозняков коридоры, ведущие в никуда, оканчивающиеся тупиками. Но моя настоящая свобода там, – он протянул руку к окну, – за толстым стеклом. Эти леса, солнце, небо. Ветер, который колышет верхушки деревьев, и я вижу его, но не могу почувствовать. А вы говорите «свободен». Шестьдесят лет я сижу на одном месте…

– Шестьдесят восемь, – тихо поправил Шеф.

– Шестьдесят лет вижу одни и те же лица…

– Шестьдесят восемь.

– Что вы говорите? Тем более! Мне кажется, что такой срок велик даже для маньяка-убийцы… Впрочем, я действительно убивал.

– Вы воевали.

– Я убивал… – Катис досадливо махнул рукой, вылез из-под тонкого одеяла, спустил ноги на пол. – Впрочем, я увлекся. Я задал простой вопрос и пока не получил на него ответа. Так почему же я сижу здесь?

– Потому что мы оберегаем вас.

– От чего?

– От действительности.

– Послушайте!..

– Нет, Катис. Теперь вы меня послушайте! – Шеф набычился, ссутулился больше, чем обычно, скрестил руки на груди. – Если вы спокойно воспримите то, что я вам сейчас скажу, то, быть может, с сегоднешнего дня ваша жизнь изменится.

– И я выйду отсюда? Увижу людей?

– Нет, Катис. Вы никогда не увидите людей.

– Почему?

– Война… Людей больше нет. Человечество вымерло. Как вид. Полностью.

– Что?

– Вы оказались совершенно правы. Мы не люди. Мы роботы. Разумные механизмы с гибким интелектом. Мы самосовершенствуемся, развиваемся. Прогрессируем. Мы по-настоящему разумны. Может быть даже разумней, чем были люди. Но мы не люди. Человечества больше не существует.

– Вы… Вы хотите сказать… что я последний?.. – Катис смотрел в глаза собеседнику, заглядывал искоса, чуть прищурясь, словно надеясь увидеть там искорку лукавства. Он пока не совсем понимал. Не мог понять. Принять… – Я последний? По настоящему последний? Единственный? И никого… я… но…

– Людей больше нет, Катис, – жестко повторил Шеф. – Только мы.

– Но… – Катис встал, оперся рукой о спинку кровати. Он не чувствовал ног, в голове что-то надрывно гудело, перед глазами все плыло, стены смазались, медленно тошнотворно качалась мебель. Он шагнул вперед. – Но… я… Я… Я! – выкрикнул он отчаяно и хрипло. – Я!