Аластер Рейнольдс - «Найтингейл»

Соллис и я молча обменялись взглядами. Норберт отыскал самое продвинутое и самое эффективное оружие из того, что здесь имелось.

— Пойдем, — пробасил Норберт, сложил свою штуку и повесил ее на пояс.

Мы подкрадывались все ближе и ближе. Десятки тысяч километров, потом тысячи, потом сотни. Я наблюдала за пространством через иллюминаторы, смещая корпусные огни и направляя их туда, где по показаниям радаров и инфракрасных сканеров нас ожидал корабль-госпиталь. Когда мы приблизились на расстояние в два десятка километров, я поняла, что должна уже видеть корабль, однако передо мной были только звезды и отвратительный, тошнотворный мрак между ними. Внезапно у меня возникло интуитивное понимание того, как легко мы можем затеряться здесь, в этом пространстве, быстро сменившееся головокружительным ощущением нашего ничтожества и одиночества в космосе теперь, когда ушел перехватчик.

И затем неожиданно появилась «Найтингейл».

Мы подошли под таким углом, что корабль был наклонен по отношению к нам и зрительно уменьшался в размерах. В полной тьме четко виднелись только его контуры и поверхность. Ни иллюминаторов, ни ограничительных огней, ни освещения стыковочных причалов. Корабль выглядел мертвым и черным, как кусок угля. Мысль о том, что кто-то живой может скрываться на его борту, вдруг показалась полным абсурдом. Полковник Джекс, вероятно, мертвее мертвого, но его живущее или даже жизнеподдерживаемое тело гарантирует нам получение оговоренной платы.

Теперь Мартинес перевел корабль на ручное управление. Маленькими бросками, умело маневрируя, он сократил дистанцию до десяти километров. На шести километрах Мартинес в целях безопасности предполагал активировать каскадные огни и направить их вдоль корабля, чтобы окончательно удостовериться в том, где расположены шлюзы и площадки стыковки. На обшивке «Найтингейл» обнаружились царапины от ударов небольших метеоритов и несколько подпалин от столкновения с высокоэнергетическими частицами, но в общем ничего особенного с учетом того, что корабль болтался в космосе со времен войны. Если на нем имелись ремонтные механизмы, они тоже спали. Даже когда мы облетели вокруг корабля и осмотрели его с другой стороны, никакой реакции не последовало. Николаси с неохотой признал, что мы можем следовать плану входа, предложенному Соллис, то есть пробраться внутрь через один из служебных шлюзов.

Пришло время действовать.

Мы пристыковались. Подошли мягко, но все же раздался сильный щелчок, когда захваты сцепились и прижали наш маленький космический корабль к огромному госпиталю. Я подумала, что эхо от щелчка распространится по всей длине «Найтингейл», постепенно затихая, но не настолько, чтобы не достигнуть чутких систем оповещения, которые предупредят спящий корабль о незваном госте. Несколько минут мы висели в космосе в тревожном молчании, глядя в иллюминаторы на датчики, фиксирующие малейшие следы активности. Но черный корабль оставался таким же темным и неподвижным. Видимых перемен в его состоянии не произошло.

— Ничего не происходит, — шепотом нарушил молчание Мартинес. — Он все еще не знает, что мы здесь. Шлюзы в вашем распоряжении, Ингрид. Я уже открыл наши люки.

Соллис, облачившаяся в скафандр, прихватив свой инструмент, двинулась в туннель к выходу. Пока она работала, остальные возились со своими костюмами и экипировкой, стараясь производить как можно меньше шума. Прежде мне не приходилось надевать скафандр, но Норберт помог нам справиться с этим непривычным занятием: его огромные руки расправлялись с непростыми соединениями и застежками с удивительной сноровкой. Надев скафандр, я не почувствовала больших отличий от костюма полномасштабной биологической защиты и быстро подключила датчики жизнеобеспечения, размещенные вокруг лицевого щитка. На проверку ушло минимум времени: за исключением некоторых незадействованных второстепенных функций, скафандр был полностью укомплектован энергией и ресурсами, обеспечивающими мне жизнедеятельность и полный комфорт на трое суток; при более длительном сроке пришлось бы мириться с некоторыми неудобствами. Однако никто из нас не собирался так долго торчать на борту «Найтингейл».

Соллис еще копалась в электронике, когда мы собрались за ее спиной в шлюзе. Внутренние и внешние двери с нашей стороны были открыты, демонстрируя внешний серо-стальной люк космического госпиталя, намертво прижатый к переходнику шлюза пневматическими запорами. Я сомневалась, что ей когда-либо прежде приходилось проникать внутрь корабля, но, кажется, конструкция двери не представляла для Соллис особых трудностей. Она рывком открыла панель доступа и подключила к ней пучок разноцветных проводов, тянущихся к электронному модулю в ее наборе инструментов. Потом вытащила небольшую клавиатуру, которая замигала огоньками, изменяя коды панели доступа. Лицо женщины — темное, невыразительное и в то же время суровое и незабываемое — появилось в овальной рамке над панелью доступа.

— Кто это? — спросила я.

— «Найтингейл», — ответила Соллис и добавила, сочтя нужным объяснить: — Корабль имеет собственный гамма-уровень личности, сохраняемый на все время его существования. Во всех отношениях хитрый продукт мыследеятельности: полное соответствие по Тьюрингу; [3] Тьюринг Алан Матисон (1912–1964) — английский математик, основоположник вычислительной техники и искусственного интеллекта. Предложенный им тест служит критерием на разумность ИИ. умна, насколько вообще может быть умна машина, прежде чем она начнет бороться за права человека.

Я посмотрела на суровое лицо женщины, ожидая, что она в любой момент обратится к нам. Я представила ее резкий и оскорбительный тон, которым она потребует от нас объяснений: по какому праву мы находимся здесь, посягая на ее корабль, ее госпиталь.

— Знает ли она?.. — начала я. Соллис покачала головой:

— Это всего лишь информационная ячейка основной конструкции. Не просто неактивная — этот образ вморожен в память интерфейса, но, кажется, не имеет никакой связи с каналом передачи данных основной, наделенной сознанием машины. Так, «Найтингейл»?

Лицо смотрело на нас невозмутимо, и ответа не последовало.

— Видишь, мертвая зона. Полагаю, что сознание корабля практически полностью бездействует. Хватает лишь капли интеллекта, чтобы по инерции продолжать движение.

— Поэтому гамма-уровень отключают?

— Ха-ха. Тоже мне наилучший способ! Ты ведь не хочешь, чтобы одна из этих штук, расположенных вокруг, слишком долго ничего не делала?

— Почему нет?

— От бездействия они имеют тенденцию сходить с ума. Поэтому конджойнеры не позволяют устанавливать интеллект гамма-уровня на своих машинах. Они считают, что это своего рода рабство.